— А где жена-то? — начал первым разговор Гриценко.
— В деревню уехала, к матери. Консервация полным ходом идет, сенокос — так надо помочь. Я вот тоже, может, дней через пять соберусь.
— А у меня Людка…
— Знаю, не продолжай. Что у тебя вообще творится? Слышал, на заводе ты больше не работаешь. И что это? — Сашка кивнул, показывая взглядом на синяки и кровоподтеки, «украшавшие» Серегино распухшее от побоев лицо. — Ты запил что ли?
— Да малость сорвался. А тут еще четыре каких-то молодых козла подкараулили. Даже не знаю, чем я им насолил.
— Сергей Иванович, давайте я вас перевяжу? А то кровь действительно… — предложил румянощекий Вовка. Губы у него, как у ребенка, смешно были выпачканы в томатном соке. — Только… Можно, я прежде… анализ вашей крови возьму?
— Чего?! — несколько оторопел Гриценко.
— Оставь, Володя, — поморщился Спинов-старший.
— Погоди, папа, я сейчас все объясню. Ты же знаешь, я хочу организовать чат на уровне молекул дезоксирибонуклеиновой кислоты…
— А? — окончательно ошалел Гриценко.
— Ну да — молекул ДНК, — как ни в чем не бывало продолжал Вовка. — По моей теории, в контакт лучше всего вступают те «юзеры», у которых спирали ДНК закручены в практически идентичные «червяки». Такие молекулы способны создать идеальное коммуникативное соединение. Вот если бы удалось по сети слить хромосомы двух «юзеров»…
Вовка бережно промочил марлевым тампоном рану на левом виске Гриценко — рана безостановочно кровоточила.
— Ого! Чем это вас, Сергей Иванович?
— Железякой, — Гриценко шмыгнул носом. — Один молодой подонок.
— Железякой? — переспросил Спинов-старший, присутствовавший при перевязке. — Прутом заехали?
— Да нет. Железяка — это я так, к слову сказал. Та штука из какого-то другого сплава, легче стали будет. Короче, палка с загнутым концом, на клюшку очень смахивает. Только маленькая какая-то, детских размеров. Клюшка для лилипутов, как я ее окрестил.
— Та клюшка совсем не для лилипутов, — сразу сообразил Вовка, — а для игры в гольф. Я как раз недавно о нем читал.
— Неужели у нас в городе кто-то играет в гольф? — удивился даже Спинов-старший.
— Да, а ты что не знал, отец?.. Продвинутые, кажется, создали даже свой гольф-клуб.
— Продвинутые?
— Это те парни, которые ездят по городу в иномарках с откидным верхом, курят трубки, играют в гольф и еще борются с гопниками.
— Так я шо, получается, гопник, мать их! — возмутился Гриценко. А Спинов-старший недовольно заметил: — По-моему, продвинутыми всю жизнь называли таких, как мы с тобой, сын, — программистов и спецов по «железу».
— Брось, папа! Таких, как мы, давно зовут «псами». От слова «писи».
— Это что еще за неучи посмели?!..
— Погодите вы, Спиновы! Вот завелись! — неожиданно повысил голос Гриценко. — Потом разберетесь, кто из вас пес, а кто — так себе… Скажите лучше, где искать тот самый клуб, где гоняют хоккей металлическими клюшками.
— Да не хоккей, Сергей Иванович, — гольф!
— А, один черт! Моя голова не мяч, штобы бить в нее со всей дури!
— …Папа, это и в самом деле для гольфа, — повертев в руках клюшку, признала Маша. Она уже немного успокоилась после рассказа о том, что с ней случилось ночью.
Гриценко, пряча слезы, отвернулся к окну, из которого в комнату лился обычный солнечный свет. Как день может сменяться ночью, а рядом с хорошими людьми уживаются подонки?.. Эх, ну почему Гриценко не ночевал в ту ночь у себя дома?! Ишь ты, неловко ему стало за свою расквашенную морду! А то, что дочь чуть не изна… Считается, считается, считается любое «чуть», когда речь идет о жизни и чести!
Из Машиного рассказа он узнал следующее: по всей видимости, молодые подонки, бросив его избитым, направились прямиком к нему домой. Под предлогом, что «отец срочно просил передать», вынудили Машу открыть дверь. Тот, что похож на француза Маруани, с ходу ударил Машу по лицу, бритоголовый толстяк потащил девушку к кровати, кучерявый попытался сорвать одежду, а плюгавый блондин с мерзкими прилизанными волосами заорал, что будет первым…
Неожиданно Машу выручила соседка по лестничной площадке — вездесущая и скандальная Валентина Сидоровна. Вечно сексуально озабоченная, караулящая любого, кто пересекает их лестничную клетку, и особенно тех, кто разговаривает мужским голосом, она подглядела в глазок, как ни свет ни заря в квартиру Гриценко ввалилось четыре чужих хлопца. Тут же там поднялся сумасшедший гам — ругань, жуткие вопли, грохот падающей мебели, девичий визг, рыдания и отчаянные крики о помощи… Что уж там подумала Валентина Сидоровна, испытывавшая постоянную нехватку мужчин… Неважно, что подумала она, главное — подоспела вовремя.
