Я была не единственной, кто это заметил. Сэр Джеймс Мелвилл и посол Франции обменялись взглядами, и я поняла, что все это быстро станет известно в Европе и в Шотландии. А шотландская королева и так уже считала себя оскорбленной стороной, когда ей предложили брак с конюшим английской королевы.
Елизавете до всего этого как будто не было никакого дела. Она обернулась к сэру Джеймсу Мелвиллу. Вероятно, заметила взгляд, которым он обменялся с французским послом. Королева вообще мало что упускала.
— Ну, сэр Джеймс, — воскликнула она, — как вам милорд Лестер? Думаю, получше вашего мальчика.
Королева чуть кивнула в сторону лорда Дарнли, и сэр Джеймс слегка поморщился. Тогда я не понимала, но позже узнала, что таким образом королева дала понять сэру Джеймсу, что ей известно о предположительно тайных переговорах относительно брака Марии и юного лорда.
Потом Елизавета делала вид, что против этого брака, но на самом деле всячески способствовала ему. Дарнли тогда не было еще и двадцати. Он был очень стройным, из-за чего казался еще выше, с круглыми, несколько выпуклыми голубыми глазами, нежной, персикового оттенка кожей и пухлыми вялыми губами. Ему нетрудно было околдовать женщину, если ей нравились смазливые мальчики. Однако под внешним лоском приятных манер в нем чувствовалось нечто капризное, почти жестокое. Он прекрасно танцевал и играл на лютне и даже мог претендовать на трон, поскольку его мать была дочерью Маргариты Тюдор — сестры Генриха Восьмого.
Сравнивая его с Робертом, Елизавета привлекала внимание к его слабости. Королева наслаждалась этим невыгодным для юноши сравнением. Так же, как и Мелвилл, она была намерена всячески способствовать отъезду Дарнли в Шотландию, хотя делала вид, что упомянутые тайные переговоры ее возмущают.
После церемонии, когда она удалилась в свою опочивальню, ее навестил Роберт, теперь уже граф Лестер, а в будущем — самый влиятельный человек королевства.
Я сидела с остальными придворными дамами в женских покоях и слушала, как они обсуждают церемонию, как хорош был граф Лестер, и как им гордилась королева.
— Вы видели, как она пощекотала его шею? Она так любит его, что не может сдержать чувств даже во время официальной церемонии, в присутствии иностранных послов. Что же она тогда позволяет себе, когда они наедине? — шептали и хихикали придворные дамы.
— Теперь уже скоро, — заявил кто-то.
Многие полагали, что королева подготавливает свой брак. Понятно, ей куда легче выйти за графа Лестера, чем просто за Роберта Дадли. И когда Елизавета сказала, что Роберт будет прекрасным женихом для королевы, она имела в виду не Марию, королеву Шотландии, а Елизавету, королеву Англии.
* * *
Позже, когда мы с королевой были наедине, она спросила мое мнение о церемонии, и я ответила, что это было очень впечатляющее зрелище.
— А граф Лестер? Не правда ли, он был великолепен?
— О да, Ваше Величество.
— Я никогда не видела более красивого мужчины, а ты? Нет, не отвечай. Как верная жена ты обязана считать, что он не идет ни в какое сравнение с Уолтером Девере, не так ли?
Королева так пронзительно взглянула на меня, что я было подумала, будто случайно выдала свой интерес к Роберту.
— Они оба достойные мужчины, Ваше Величество.
Елизавета рассмеялась и шутливо ущипнула меня.
— Честно говоря, при дворе нет ни одного мужчины, который мог бы сравниться с графом Лестером, но ты ставишь Уолтера рядом с ним, и мне это нравится. Не люблю неверных жен.
Мне стало не по себе. Откуда она может знать, что я испытываю при виде Роберта. Я была уверена, что ничем себя не выдала, а он вообще ни разу не взглянул в мою сторону. Возможно, она считает, что он пробуждает желание во всех без исключения женщинах.
— Я предложила Роберта в мужья королеве Шотландии, но она сочла его недостойным женихом. Это потому, что она никогда не видела его, иначе изменила бы свое мнение, — продолжала Елизавета. — Я хотела отдать ей лучшее, чем располагаю. Подумать только! Отказаться от графа Лестера! Я тебе вот что скажу, кузина, — если бы я не решила умереть незамужней девственницей, то единственный мужчина, за кого бы я могла выйти — это Роберт Дадли.
