Тревиц с должным уважением взглянул на небо и негромко сказал:
— Мы ведь с Терминуса, Эс-Ка, и мой друг никогда не видел другого неба. На Терминусе видна лишь тусклая дымка Галактики и несколько еле заметных звездочек. Вы бы еще больше ценили ваше небо, если бы пожили под нашим.
— Уверяю вас, мы его ценим, — серьезно возразил Квинтесец. — В нашем небе распределение звезд необычайно равномерно. Думаю, нигде в Галактике не найти столь равномерно распределенных звезд первой величины. Я видел небеса на планетах во внешних частях шаровых скоплений, там ярких звезд слишком много. Это портит темноту ночного неба и значительно уменьшает его великолепие.
— Полностью согласен в этом с вами, — сказал Тревиц.
— Посмотрите, — сказал Квинтесец, — видите почти правильный пятиугольник из звезд приблизительно одинаковой яркости? Мы называем это созвездие «Пять сестер». Вон там, прямо над линией деревьев. Видите?
— Я вижу, — сказал Тревиц. — Очень красиво.
— Да, — сказал Квинтесец. — Считается, что оно символизирует успех в любви, и ни одно любовное письмо не обходится без пятиугольника из точек в конце, означающего желание любви. Каждая из пяти звезд соответствует определенной стадии ухаживания, и есть знаменитые поэмы, которые соперничают в эротичности описания каждой стадии. В молодости я сам пытался сочинять стихи на эту тему и не мог себе представить, что настанет время, когда я стану безразличен к Пяти Сестрам. Хотя это судьба каждого человека… Видите тусклую звездочку чуть выше центра Пяти Сестер?
— Да.
— Предполагается, что она обозначает неразделенную любовь. Есть легенда, что эта звезда была такой же яркой, как остальные, но угасла от горя. — И Квинтесец решительно пошел дальше.
54
Обед, признался себе Тревиц, оказался приятным. Блюда были разнообразны, а соусы и приправы одновременно остры и нежны. Тревиц спросил:
— Все эти вкусные овощи описаны в галактических поваренных книгах, Эс-Ка?
— Да, конечно.
— Я думаю, есть и местные формы?
— Планета Сейшелы уже была кислородным миром, когда прибыли первые люди, и жизнь на ней была. И мы кое-что сберегли, не сомневайтесь. У нас есть обширные естественные парки, в которых сохранились флора и фауна старых Сейшел.
— В этом вы впереди нас, — грустно заметил Пелорат. — На Терминусе и так было мало жизни, когда прибыли первые люди. И, боюсь долгое время никто не пытался сохранить морскую жизнь, создавшую кислородную атмосферу Терминуса. Теперь на Терминусе экология чисто галактического характера.
— Сейшелы, — сказал Квинтесец, улыбаясь со скромной гордостью, — имеют летописи за долгий период, из них видно бережное отношение к жизни.
В этот момент Тревиц сказал:
— Когда мы вышли из вашего кабинета, Эс-Ка, вы собирались накормить нас, а потом рассказать о Гее.
Жена Квинтесеца, пухленькая и совсем темнокожая приветливая женщина, которая мало говорила во время еды, изумленно посмотрела, встала и без единого слова вышла из комнаты.
— Боюсь, что моя жена, — озабоченно сказал Квинтесец, — очень консервативна. Она недовольна упоминанием этой планеты. Пожалуйста извините ее. Но почему вас это интересует?
— Это нужно для работы Я-Пе.
— Но почему вы спрашиваете об этом у меня? Мы обсуждали Землю, роботов, основание Сейшел. Какое отношение к этому имеет то, о чем вы спрашиваете?
— Может, и никакого, и все же с этим вопросом связано много странного. Почему ваша жена так недовольна упоминанием о Гее? Почему недовольны вы? Некоторые говорят об этом свободно. Только сегодня нам сказали, что Гея — это сама Земля. И что она исчезла в гиперпространстве из-за зла, содеянного людьми.
Лицо Квинтесеца мучительно скривилось.
— Кто вам наплел эту чепуху?
— Одна особа, которую мы встретили здесь, в Университете.
— Это выдумки!
— Разве это не часть догмы Исхода?
Квинтесец откинулся на спинку стула и посмотрел на остатки еды в своей тарелке.
— Идемте в гостиную, — сказал он. — Моя жена не станет убирать со стола, пока мы здесь обсуждаем… это.
— Вы уверены, что это только легенда? — спросил Тревиц, когда они уселись в другой комнате перед окном, расположенным высоко и наклоненным внутрь, чтобы дать хороший обзор замечательного сейшельского неба. Свет в комнате был приглушен, и лицо Квинтесеца казалось темным пятном.
