От его прикосновений у нее внутри началось разливаться тепло, однако его слова подействовали на девушку как ушат холодной воды. Значит, украшения — плата за оказанные услуги?
Это неправильно! Такой подарок должен быть свидетельством любви. В противном случае он утрачивал ценность.
Да, она согласилась стать любовницей Данте Карраццо, но не нуждалась в вознаграждении.
— Данте, они очень красивые, — призналась она и увидела, как его глаза победоносно засверкали. — Но я не могу их принять. Я согласилась на эту сделку не для того, чтобы ты забрасывал меня подарками. Если тебе вдруг вздумалось стать великодушным, есть кое-что другое, чего мне хотелось бы гораздо больше. — Отстранившись, она сняла серьги и подвеску и положила их обратно в коробочку.
Данте наблюдал за ней в зеркало. Его лицо вновь приняло привычное суровое выражение.
— И что это все значит? — спокойным тоном спросил он, однако Маккензи чувствовала, что надвигается буря.
— Ты прекрасно знаешь, почему я здесь. Ты обещал мне подумать насчет будущего «Эштон Хауса».
Обернувшись, Данте указал на футляр у нее в руках.
— И это запрещает мне делать тебе подарки?
— Это означает, что меня нельзя купить с помощью утешительных призов.
— Думаешь, я пытаюсь тебя купить?
— А разве это не так? Послушай, Данте, для меня важно спасти «Эштон Хаус», а не получать в подарок бесполезные безделушки за то, что я с тобой сплю.
— Бесполезные безделушки. — Его голос был холодным как лед, когда он отнял у нее футляр с украшениями и положил на поднос.
— Тогда, может, скажешь, приблизился ли ты к принятию решения… — осторожно произнесла она.
— Нет.
— Не приблизился или не скажешь?
— Когда я приму решение, я дам тебе знать. А сейчас ешь завтрак, пока он не остыл.
Вряд ли он станет таким холодным, как взгляд Данте, которым он пронзил ее только что.
Маккензи молча ковыряла вилкой в тарелке. У нее пропал аппетит, и еда казалась ей безвкусной. Данте потягивал кофе, гордый и неприступный как скала. Он сам навязал ей условия сделки, но, казалось, был возмущен тем, что она посмела ему об этом напомнить.
Пусть привыкает. В ближайшее время она будет часто напоминать ему об этом.
Утренние тучи рассеялись, и вода оклендской бухты Вайтемата искрилась в лучах полуденного солнца. Мимо то и дело на большой скорости проплывали моторные лодки, и Маккензи, стоя на открытой палубе яхты, наслаждалась порывами свежего ветра и видом белых брызг. Неудивительно, что Окленд называют городом парусов, думала она, оглядывая оживленную гавань, полную всевозможных судов.
Когда немного похолодало, Кристин и Маккензи прошли в каюту с деревянным полом и удобной мягкой мебелью.
Данте стоял рядом с Куинном у штурвала и внимательно его слушал. Время от времени до Маккензи сквозь рев моторов доносились отдельные слова, и она поняла, что они говорили о судостроении. Данте определенно не терял времени даром и рассчитывал как можно скорее получить прибыль от своих последних инвестиций. Неподалеку от них стоял Эдриан, делая вид, что с интересом следит за их разговором, но его жесты и хмурое лицо говорили обратное.
Вскоре они сошли на песчаный берег одного из островков бухты и отправились к площадке для пикников, находившейся неподалеку от пляжа.
— Должен сказать, Данте, — произнес Куинн, когда они сели за стол, — я очень удивился, когда вы мне позвонили сегодня утром. Я знал, вы не из тех, кто так просто уступает, и, честно признаюсь, не ожидал, что вы сделаете мне такое предложение. Я думал, вы не пожелаете заниматься модернизацией судостроительного бизнеса.
Откинувшись на спинку стула, Данте посмотрел на Маккензи. Хотя он был в темных очках и напряжение, установившееся между ними после утренней размолвки, никуда не исчезло, его близость по-прежнему действовала на нее гипнотически.
— Сначала я тоже так думал, но что-то не давало мне покоя.
Эдриан еще больше нахмурился, в то время как Куинн перехватил взгляд Данте и озорно подмигнул Маккензи.
— Скажите мне, Маккензи, кто вы по образованию? Учитывая ваш интерес к этому делу, полагаю, вы имеете какое-то отношение к недвижимости или строительству.
