– Теперь лучше? Я знаю про это из… просто знаю… делать так, когда что-то застревай внутри.
Уставшие от ходьбы по жаре, мы расположились под сенью низких пальм, отбрасывающих длинные тени на дорогу, свалили на сумку пакеты со старыми вещами, упали на них.
В кафе напротив, на открытом воздухе, группа папуасов в набедренных повязках из больших широких листьев устроила концерт в честь изображённого на стенде осьминога. Засмотревшись на вибрирующую туго натянутую кожу барабана с рисунком, похожим на герб родного Омска, я не заметил, как передо мной поставили сок в удивительной ёмкости, походившей на незрелый кокос с толстыми колючками.
– Гуанабана… пей, Витя! – от удовольствия Джулис урчала и сладко жмурилась, похожая на ленивую кошку. – Я закажи, тебе нравить!
Прохладный сок, вкус которого напоминал коктейль из клубники, манго, корицы и ананаса не утолял жажду, а наоборот, усиливал.
– Чересчур сладкий, маслянистый, – оценил я, потерев покрасневшие плечи и шею. Негритянка, поднёсшая рагу из мяса, кабачков и других нераспознаваемых овощей, заметила резкую красноту моих плеч. Обратившись к Джулис, посоветовала вызвать такси. Мы так и поступили. Не в силах спрятать от яркого света слезящиеся глаза даже под затемнёнными стёклами очков, я ехал с закрытыми глазами. И вообще чувствовал себя весьма скверно – тепловой удар!
Выбравшись за черту города, таксист завернул на металлический мост, выводящий на дорогу вокруг горы Каала. По её причудливым покрытым зеленью уступам алмазными осколками спадала струя водопада. Только теперь, вдали от влажной жары низовий, мне стало полегче; в открытое окно авто я ощущал на лице свежий приятный бриз. Над круглым озером, глянцем поблёскивающем в громадной чаше выветрившейся скалы, кристальная пыль заволокла изумрудные кроны тропических деревьев. Шофёр, смуглокожий, с чёрной вьющейся шевелюрой, напоминающей шар из губки на эстрадном микрофоне, рассказывал Джулис о каких-то своих «тараканах». Скаля белые крупные зубы и выпячивая толстые как пироги губы, водитель толковал о ценах, установленных на рынке, непомерных для рядовых гавайцев. Привожу его речь в пересказе:
– Никогда не берите ничего в супермаркетах сети «Гаент» или «Шоперс». Возишь, возишь целый день туристов, а потом придёшь и наберёшь искусственной жратвы, от которой растёт вес! В этих магазинах самую дрянь сбывают, что даже псы не едят – только свиньям в корыто. Водный рынок есть у мыса Кахуку. Увидите, куда плывут лодки, туда и вы гребите. Спросите Улуи Сернера… чёрт, фамилию пришлось сменить… Мой отец вам предложит настоящую рыбу, мясо, овощи. Есть даже курительная трава высшего качества.
Огибая каменные углы, изборождённые корнями, точно венами, таксист перебирал события из истории штата, по своей воле примкнувшего к США, по его мнению, совершенно не улучшившие жизнь на островах, предназначенных для райского отдыха и нетяжёлой работы. Приводя примеры из жизни своих предков и родственников, доказывал девушке, что без выносливости и силы простых людей пропадёт любой урожай, не соберётся мешок кофе, не наберётся корзины ананасов, не вырубится и трёх фунтов тростника. Вычислив, что я по-английски немного понимал, он стал меньше корить белое население, но всё-таки пропустил пару колких фраз. Джулис, усмехнувшись, искоса поглядела на меня, задумчиво рассматривавшего красоты тропиков.
– Я – Раел Сернер! – как бы невзначай сказал шофёр, подметив необычный интерес девушки к своим рассказам, и бесцеремонно всучил ей визитку.
На лавовом грунте боги взрастили тропические чащи красивейших в мире деревьев, а ушлые янки их вырубили, выжгли под плантации тростника, понастроили контор и за гроши вербовали рабочих. Кто бы мог подумать, что Сернер совсем не поклонник команданте Че, а всего лишь хотел произвести впечатление на мою девушку! Где-то внутри я начал размышлять об этом, но головокружение и жар с трудом допускали любые доводы.
– Кокосовые пальмы, принадлежащие коренному населению – мне, моей семье – теперь собственность американского дяди, и япошек всяких, и китайцев и филиппинцев! Нас совсем не осталось, три четвёртых гавайцев – приезжие отовсюду. Всяких чужестранных зверей завезли, растения не наши, болезни. Богов чужих! Наша природа радует глаз и душу, а превратилась в чужую собственность, в заповедник, проникнув в который, ты, местный, преступаешь закон. Военных объектов много. Один только остров как остров – Ниихау. Он тоже частная собственность, но пускают туда только коренных. И разговаривают по-человечески, только на гавайском.
