— Пробился, значит?
— Так у него родни тут полгорода! Коренной москвич. Знатного рода. Тут у него целый клан. Оказывается, ночью тогда, в раздевалке, он сценарий писал. Ну... когда Виолетта подъехала к нему.
Еще один сценарист?
— Да ты видел его, — вздохнул Пека.
— Я?!
— Да возле сортира приставал к тебе.
— Возле какого сортира?
— Во ВГИКе же! Ну ты тупой.
— Ланской?!
— Сообразил наконец-то!
Да... Крепких он себе подбирает соперников!
— А она что?
— Да говорю тебе — только Ранний Ренессанс интересует ее.
— Да-а. Надо было, видимо, до Ренессанса брать.
— А ты на что? Разберись.
Поставил, считай, начальником участка.
Мы прошли Кожевенную слободу, свернули в Сыромятническую. В простое место Пека не поведет!
— И на руднике голова кругом, а тут еще эту проблему надо решать! Ну ты, в общем, прикинешь тут все.
Спецзадание! Мы прошли Сыромятническую улицу, свернули в Сыромятнический тупик. Только еще этого тупика нам не хватало!
— Явился! — радостно закричал хозяин, увидев Пеку.
Я почему-то представлял Кузьмина маленьким и надутым, а он был сутулый, веселый, с кустистой бородой. Дом был деревянный, старый — несколько неожиданный для большого человека.
— Он же ведь каторжник! И отец каторжник его! Думаешь — чего он сюда пришел? Ограбить кого-нибудь! — радостно сообщил Кузьмин почему-то мне. — Инка, выходи!
И вышла она... Царевна!
Да-а... Теперь мою музу уже не Риммой зовут.
Пека бодрого тона не поддерживал, свесив косую прядь, играл желваками. Но и она, что меня безусловно порадовало, Пеку встретила значительно холоднее, чем ее отец. Мать ее была, оказывается, северянка, прожила недолго... Ну почему все не в те руки идет?! Кроме Пеки, тут еще и Ланской, блистательный наш теперь сокурсник. И Кузьмина, как я понял, правая рука. А Пека о нем: «Стоял у сортира!» У сортира, похоже, нам придется стоять... Ланской сочувственно мне кивнул. Но хозяин почему-то гадкого Пеку предпочитал.
— Так что, Инка, берегись! — ликовал папа.
— А с чего ты выдумал, что он ко мне? — холодно произнесла она. — Это у вас, кажется, дела?
Крепкая дочурка.
— Дела у нас, да! Он у нас такой — парень жох! Криво не насадит! — любовался хозяин неказистым, на мой взгляд, Пекой. Я испугался, что при словах «криво не насадит» она зардеется... но не дождался.
— Ну пойдем, — жадно сказал Кузьмин Пеке. — Намурлыкаться успеешь еще.
Но тот, похоже, мурлыкать и не думал.
— Момэнт! — Пека поднял костлявый палец, жест этот, как понял я, адресуя невесте.
— Гуня, развлекай гостя пока, — приказал хозяин Ланскому.
Да, судя по обращению — он совсем домашний у них.
— Пека, конечно, — усмехнувшись, Гуня сказал, — вам рассказывал свою версию моего появления тут?
Это «конечно» мне жутко не понравилось, мол: «О чем же вам еще говорить с Пекой, как не обо мне?» И, конечно, «Пека не из тех благородных людей, что умеют хранить сокровенное...» Нехорошо так оценивать моего соавтора!
— Не припоминаю, — сухо проговорил я. Но его высокомерие даже не заметило моего.
— Эти люди... — еще один неслабый тычок в наше с Пекой самолюбие, — удивляются: почему мы не глушим их бормотуху и не заримся на их уборщиц? Им это кажется непонятным — и мы автоматически попадаем в разряд чужих! И наступает реакция отторжения! — Он вздохнул.
Вербует меня в сторонники!
«Но для тебя эта “реакция отторжения” неплохо прошла!» — враждебно подумал я.
— И в последнее время такое хамство чуть ли не пропагандируется официально! — вздохнул он.
И у него, видимо, наболело на душе. Раньше бы я с ним и согласился — но на конкретном этом примере согласиться не мог.
— Да я и сам не из дворян, — буркнул я.
Ланской понимающе усмехнулся — мол, не в титуле дело, мы с вами прекрасно понимаем, о чем речь. Из открытого окна вдруг донесся гогот Пеки.
— Мне кажется, — тонко усмехнувшись, произнес Ланской, — Кузьмин сознательно его держит таким дикарем. Такой ему время от времени и бывает нужен.
Странно, что разговор этот при Инне идет и она не реагирует. Согласна с ним?
— Этим людям, — второй уже раз термин такой, — нравится жить там и так, как они живут. И Кузьмин пользуется этим.
Такой тонкий и доверительный разговор — он был явно в этом уверен — должен был полностью очаровать меня... но я очаровался не полностью.
