— У меня кружится голова, — сказала она. — Мне нужно лечь.
— Зря мы накурились.
Он обнял ее за плечи. Его испугало, как резко исчезла улыбка, всегда сиявшая у нее на лице. Она зашаталась и схватилась за него.
— Я отвезу тебя домой, — сказал он, хотя видел, что уже было слишком поздно.
— Это не из-за курения.
Гала внезапно осела, а потом легла во весь рост на досках. Максим огляделся, словно ждал чьих-то указаний. Низко над водой дул пронизывающий влажный ветер. На Гале была тонкая юбка и футболка без рукавов. Максим сел рядом с ней.
— Послушай, — сказал он тихо, — так же нельзя?
— Мне хорошо лежать.
Ее голос звучал отчетливо. Она знала, чего хочет.
— Только немножко отдохну, потом снова смогу идти.
Она зачерпнула ладошкой воды и протерла ею лицо.
Потом резко села.
— Хотя… голова еще болит, — сказала она, — надо всегда соблюдать осторожность, чтобы не пораниться.
Да, всегда, — сказал Максим еще более неуверенно, — и везде.
Теперь он уже по-настоящему хотел, чтобы им пришли на помощь. Он бы отправился за подмогой, если бы не боялся, что Гала без него может скатиться в канал. Гала смотрела по сторонам. Она пыталась увидеть, что скрыто за ее слепым пятном, и повернув голову достаточно далеко, заметила рекламную лодочку, стоявшую все время у причала.
— Смотри, — воскликнула она, сияя, как дитя, — бриллиант!
Это открытие, казалось, придало ей энергии.
— Да, бриллиант, как красиво!
Она хотела попасть на лодочку и попробовала встать, но у нее не получилось, и она поползла туда на четвереньках. Ее юбка зацепилась за гвоздь и порвалась. Максим вскочил и попытался ее удержать и поднять. Она реагировала как рассердившийся ребенок и колотила его обеими руками, словно ее в последний момент не пустили к сокровищу, которое она много лет искала.
— Мне надо туда. Мне же надо туда! — кричала она, и Максим, не зная, что делать, отпустил ее.
Это была всего лишь маленькая лодочка с конструкцией из стекла. Дешево смонтированные панели должны были изображать огранку алмаза, и на самой широкой грани сверкающими буквами было написано название фабрики. У панели, служащей дверью, были расшатаны шарниры. Гала без труда открыла ее и села на дне стеклянной клетки, защищавшей ее от ветра.
— Теперь поплыли! — крикнула она.
Хорошо, — ответил Максим, боясь возразить, — вот теперь мы как будто плывем.
Когда он ступил на борт, лодка под ним закачалась.
— Нет, — сказала Гала серьезно, словно ей надо было сосредоточиться прежде, чем пуститься в приключения, — не как будто. Мы отплываем по-настоящему.
— Это невозможно, — возразил Максим, а когда она продолжала настаивать, добавил: — Для этого нужен ключ от зажигания!
Нетерпеливо встав, Гала начала развязывать своими изящными руками толстый канат.
— Сейчас. Сейчас.
Он помог, и пока они распутывали трос, их руки соприкоснулись. Наконец он поставил ногу на причал и оттолкнулся. Сначала их вынесло на середину канала, где они попали в медленное течение, ведь на ночь на окраинах города открывают шлюзы. В чистой воде из польдеров, наполнявшей каналы, их несло все дальше и дальше под высоким каменным мостом в старый город.
— Мне всегда становится грустно среди этих домов.
Гала лежала на дне лодки, а Максим рядом с ней. Им были видны торжественные фасады домов на берегу только по частям, так как их искажали стеклянные грани рекламного бриллианта.
— Грустно?
— Какими они будут через триста лет, эти разбитые окна, эти рухнувшие стены. — Она зажмурилась. — Роспись на стенах отстала от влаги и все больше отрывается на ветру. Разрушенные комнаты, где сохранился лишь мраморный камин. Я не могу этого вынести.
— Почему они должны погибнуть? Они стоят уже столько веков.
Но ты же видишь это? — Гала с удивлением села и показала в небо. — Вон там остатки дымовой трубы. В лунном свете на фоне неба выделяются обломки разрушенных балок!
Максим все еще надеялся, что все это окажется игрой, чем-то вроде угадывания, на что похожи облака, или, в крайнем случае, фрагментом из монодрамы[28] Стриндберга,[29] но когда у нее задрожал голос и он заметил слезу в уголке ее глаза, тогда он понял, что дело обстоит серьезно.
