Somnium breve - страница 3

Шрифт
Интервал
стр.
а душа пред Господом смутна.
Было ей завещано так много —
столько небом озаренных нив…
Что ты сделал, забывая Бога,
подвига любви не довершив?

НА ЮГЕ

«Ко мне вернулась вещая подруга…»

Ко мне вернулась вещая подруга,
— она со мной давно уж не была, —
в залог любви с возлюбленного юга
серебряной сирени принесла.
Я тронут обольщающим приветом,
смотрю, не налюбуюсь на сирень.
Каким родным, животворящим светом
вновь озарен мой отснявший день!
Приник лицом к ее душистой пене,
разглядываю каждый лепесток…
Между цветов серебряной сирени
найду ли пятилелестный цветок?

«О, юность милая! Твоих весенних радуг…»

О, юность милая! Твоих весенних радуг
и в зиму долгую нс угасает свет —
и в пыльной старости на всем, что любим, след
восторгов, слез твоих, и грусти, и загадок.
У нашей памяти другой отрады нет:
воспоминаний дым неизъяснимо-сладок,
когда повеют им на сгорбленный упадок
пожары золотых, светорожденных лет.
Темней душа, темней… Но грезиться мне будет
волшебная лазурь давно угасших дней,
покуда сам Господь не позовет слышней
и вечностью от сна земного не разбудит…
О, пламя юности! Сияет призрак твой,
как радуга весны над сенью гробовой.

«Пылает небо над пустыней…»

Пылает небо над пустыней,
слепят полдневные лучи.
Далеко — море, в котловине
лепечут горные ключи.
Туда, в лесную тень, по скалам
иду тропинкой не спеша —
каким-то счастьем небывалым
томится певчая душа.
Жук прожужжит иль свистнет птица,
или в траве зашелестит —
все, все земное будто снится
и вечность тайную сулит.
Нездешней правдой сердце дышит
и чутко замирает вдруг
и в каждом звуке слышит, слышит
неслышный уху, тайный звук…

Le Cannet

«Июлем раскаленный юг…»

В. А. Злобину.

Июлем раскаленный юг,
пылающее море,
вдали — туманный полукруг
таврических предгорий;
костер полуденных небес,
кипенье голубое,
цикады знойно-звонкий треск
и пение прибоя;
да чайка: вскрикнет и нырнет,
и, выгибая спины,
выплескиваются из вод
веселые дельфины.

Симеиз

«О, моря южного покой…»

О, моря южного покой,
воды отлив атласный,
край неба, задымленный мглой,
и месяц молодой,
невинно, нежно-золотой,
и тень мечты неясной.
Как рай — вечерний небосвод,
как вечность миг единый,
а тишина такая вод,
что кажется: вот-вот
услышишь ангела полет
над водною равниной.

Ницца

«Ах, эти горы! По утрам…»

«О, этот юг!»

Тютчев

Ах, эти горы! По утрам,
чуть свет, какие озаренья!
Молюсь нагорным алтарям —
и мира непорочен храм,
как в утро первое творенья.
Ах, улететь бы в эту высь
от тьмы, от ужаса земного —
туда, где горы вознеслись
и с бесконечностью слились
пучины неба голубого.
Ах, раствориться в этой мгле,
пронизанной его сияньем,
не помнить о добре и зле,
не быть собою на земле —
быть только светом и мерцаньем…

Vence

«Зноен день, но с гор прохлада…»

Зноен день, но с гор прохлада:
и жара, и не жара.
В этих старых липах сада
ветер шелестит с утра.
Небо, даль, просторы… Боже!
этакая благодать —
на качалке полулежа
и дремать, и не дремать,
слушать тишины безбрежной
голоса: цикады скрип,
гуд пчелы и шорох нежный,
шелковистый шелест лип.
И беззвучье и звучанье,
песня золотого дня…
Этой музыке молчанья
нет названья у меня.

La Colle-sur-Loup

«Обглоданы ветрами скалы…»

Обглоданы ветрами скалы,
лишь мох да вереск одичалый
в морщинах каменной земли,
и только по руслу быстрины
столпообразные теснины
косматым лесом обросли.
Поток внизу шумит упорно,
свергаясь с высоты нагорной
от заповедных родников, —
клокочет глухо, будто споря,
бежит, бежит к лазури моря,
к просторам южных берегов.
Здесь нет людей, от них далеко,
в тиши пустынно-одинокой —
как голос рока из глубин,
лишь это смутное роптанье,
глухонемое бормотанье
в дремучих зарослях теснин.

«Тишина. Примолкли птицы…»

Тишина. Примолкли птицы,
спрятались в ветвях и спят.
Не журчит, не шелестится
розовый, вечерний сад.
И над лугом все дневные
отзвучали голоса,
стали призрачны немые,
сумеречные леса.
Только там, в селенье горном,
громче колокол позвал,
громче по оврагам черным
горный ключ забормотал.
Искоркой еще несмелой
первая зажглась звезда.
И блаженно сердце пело…
Этот вечер — навсегда.

Лунный бредень («Доверившись ночной прохладе…»)

Доверившись ночной прохладе
и озаренной тишине,
я засыпал, на небо глядя,
в саду, под липой, при луне.
Читать дальше
стр.
Похожие книги
Силуэты русских художников
Николай Гумилев в воспоминаниях современников
Портреты современников
Собрание стихотворений
Песня о Сталине
Мы для любви все рождены…
До встречи не в этом мире
Очарование