«Не волнуйтесь, — гласило послание. — Эксперимент достиг удовлетворительного результата. Результат очень ценен, однако нуждается в дополнении наблюдениями субъектов».
Эвери секунду поколебался. Машинка внезапно потеряла в его глазах всю свою непостижимость. Он с удивлением обнаружил, что не испытывает ни страха, ни возмущения. Ему просто смешно.
Эвери коснулся пальцами клавиатуры.
«Субъект находится в тупике», — напечатал он.
Машинка ответила:
«Пожалуйста, поясните.»
«Находиться в тупике, — отстучал Эвери, — означает быть растерянным, ошарашенным, заинтригованным… К тому же субъект еще и в депрессии».
«Пожалуйста, поясните.»
«Почему я должен это делать? Лучше я буду брать пример с вас и не стану ничего объяснять».
«Пожалуйста, поясните. Это важно».
Эвери был очень доволен собой.
«Важна только жизнь, — напечатал он. — Это заключение, к которому субъект пришел в результате эксперимента».
Возникла пауза. Затем машинка снова принялась печатать.
«Вы счастливы?»
«Да».
«Вы чувствуете себя здоровым?»
«Да».
«Вы сожалеете об эксперименте?»
Теперь пришла очередь Эвери задуматься. После минутного раздумья он напечатал:
«Нет».
«Хотите ли вы вернуться в среду вашего естественного обитания?»
Вдруг Эвери вспомнил об остальных. Он обернулся к скале. Барбара уже проснулась. Она только что вышла из палатки и с недоумением смотрела на Эвери.
— Милая, скорей буди Тома и Мэри, — крикнул Эвери. — Дядюшка снова навестил нас. Он захотел узнать, как мы тут поживаем… И еще он спрашивает, не желаем ли мы вернуться домой.
Барбара мгновенно все поняла.
— Сейчас я их разбужу, — закричала она. — Скажи дядюшке, пусть пока не исчезает. У меня есть что сказать этому старому шутнику.
Эвери напечатал:
«Придержите лошадей. Все хотят осуществить свои демократические права».
Вопрос: «Каких лошадей? Какие демократические права?»
Эвери очень порадовало очевидное замешательство «дядюшки».
«Тех, которые могут ускакать, и право каждого на свободу высказываний».
Барбара первая спустилась по лестнице. Внизу она подождала, пока Мэри помогала Тому встать на верхнюю ступеньку лестницы. Несмотря на падение со скалы во время вчерашнего сражения, несмотря на то что рана его снова открылась, Том чувствовал себя лучше, чем можно было ожидать. Мэри тоже быстро оправилась. Она выглядела немного бледной и усталой — и только.
Том медленно и осторожно спустился по лестнице. Мэри последовала за ним.
Вместе с Барбарой они присоединились к Эвери, и теперь все вместе, слегка озадаченные, стояли перед машинкой.
— А что если шарахнуть ее булыжником, — наконец произнес Том.
Эвери усмехнулся:
— Блестящая идея, особенно если ты не хочешь вернуться на Землю.
— Что?!
— Она только что спросила меня, не хотим ли мы — цитирую — вернуться в среду нашего естественного обитания.
— Естественного обитания, — фыркнул Том. — Я бы хотел очутиться в любой среде обитания, только подальше от этой идиотской штуки.
Машинка снова начала печатать.
«Так как эксперимент успешно завершен, поднимается вопрос о реабилитации участников».
— Ну-ка, пусти меня, — взорвалась Барбара.
Она подошла к машинке и принялась безжалостно молотить по клавишам.
«Вы имеете в виду реабилитацию всех оставшихся в живых, дядюшка? А как насчет золотых людей, которые убиты? А ребенок, который умер? Реабилитируйте их, если можете!»
«Жертвы несчастных случаев достойны сожаления, — пришел ответ. — Однако в эксперименте подобного рода они неизбежны. Оправданием этого может служить тот факт, что достигнутый результат весьма ценен».
«Каково содержание эксперимента?» — отпечатал Эвери.
Ответ пришел немедленно:
«Динамика культуры».
Мэри пристально смотрела на раскручивающийся рулон бумаги.
— Спроси ее, — сказала она с едва заметной ноткой горечи в голосе, — что это за необыкновенный результат… Вряд ли он имеет значение для тех, кого нет в живых.
Эвери напечатал вопрос Мэри, и снова ответ пришел тотчас, как он закончил.
«Достигнутый результат означает господство второго краевого звездного сектора во втором линейном квадранте Галактики».
— Дерьмо собачье! — рявкнул Том. — Эта хреновина думает, что сумеет навешать нам лапшу на уши, если будет болтать на этом ублюдочном ученом языке! Ну-ка, пусти меня!
