Тогда я запустил руку под тельняшку, погладил Лизу по животу и ушел в ванную приводить себя в божеский вид. Когда я вышел, цветущий и пахнущий, Элизабет скромно сидела за накрытым на две персоны столом и сверлила взглядом, в ожидании, дверь в ванной.
– Садись кушать.
– Кушать… – это так ласково звучит, – улыбнулся я.
– Это нормально звучит, просто ты, как одичавший, таешь от малейшей ласки, которой всецело заслуживаешь и должен воспринимать ее, как данное.
– И все-то ты про меня знаешь.
– Ну а кому, как не мне знать тебя, маленький развратник.
– Между прочим, – сказал я, усаживаясь за стол, – ты ничем не лучше меня.
Я начал уплетать жареную картошку за обе щеки и даже не успел заметить, как все съел.
– Вкусно? – как-то так искренне переживая спросила Лиза, как будто и правда боялась, что мне может не понравиться.
– А по скорости поглощения не видно?
– Хочешь еще?
– Конечно, – сказал я радостно, понимая, что почти не ел последние две недели и, наверное, немало сбросил. В итоге, пока Лиза аккуратно ела свою порцию, я с невероятной скоростью смолотил три тарелки.
– Куда ж ты так летишь, хороший мой, давно ведь уже не в армии.
– Это просто восхитительная трапеза, – сказал я, сгреб со стола всю посуду, швырнул ее в раковину, полез в холодильник, достал молоко, разлил по чашкам и добавил, – пей быстрее, пожалуйста.
Мы уничтожили молоко, я схватил Лизу за руку и потащил ее в комнату.
– Пойдем отсюда, кухня заставляет меня по привычке отстраняться от тебя.
В комнате я прижал девушку к стене и начал осыпать ее поцелуями.
– Я так хочу тебя.
– Что ж ты, дурак, терпел столько лет и не отвечал на мои желания? – с некой обидой произнесла Лиза, отдаваясь в мои руки.
За окном стеной валил снег, мы валялись в кровати и смотрели друг на друга. Время уже было ближе к вечеру.
– Ты же никуда не уйдешь? – в надежде спросил я.
– Буду с тобой столько, сколько тебе понадобится.
В тот день мы улеглись спать пораньше, чтобы встать вовремя и решить все вопросы. До кладбища мы ехали на машине Элизабет и за всю дорогу не проронили ни слова. Когда еще в больнице вокруг меня вертелся ритуальный агент, я решил не хоронить папу возле матери, ввиду всех вновь выясненных мною подробностей их отношений.
Прямо как в американских фильмах, у могилы был только батюшка, я и уткнувшаяся мне в воротник Лиза, не сумевшая сдержать чувств. Я же был каменным снаружи, с устремленным в могилу взглядом, не замечая ничего вокруг, кроме слившейся в некий монотонный шум молитвы. Когда пришло время, я взял в руку добротную горсть земли и бросил ее на крышку гроба.
– Ты полежи здесь, пап, а потом и я прилягу с тобой рядом. Ты только подожди.
Никогда не думал, что этот день настанет. В смысле, не то, что я не знал, что мы смертны, а вообще даже не допускал мыслей о том, что когда-то буду хоронить отца. Я отошел на пару шагов назад. Элизабет присела у края могилы и что-то очень долго шептала внутрь. Скорее всего, он благодарила папу за меня. А может, обещала заботиться обо мне, пока я буду в этом нуждаться, не знаю. Когда мы выполнили все обряды, тут же нарисовались мужчины с лопатами и за считанные минуты отрезали меня от отца навсегда. Ха, по крайней мере, до конца моей жизни.
– Увези меня куда-нибудь, – попросил я Лизу, когда все кончилось.
Мы нашли какой-то пустой ресторан и устроили скромные поминки.
– Что ты будешь делать дальше? – спросила меня подруга, когда еда уже не поедалась, и мы молча сверлили стол потерянными взглядами.
– Постараюсь грамотно распорядиться всем, что папа оставил. Он очень скромно жил и весьма нескромно зарабатывал. Даже похороны за свои деньги устроил, – усмехнулся я с горечью, – да и квартира теперь пустая.
– Поедешь туда?
– Нет, отчий дом в центре города, я оттуда не уеду. А там, на окраине, оплот папиного одиночества, – я выдержал паузу, – проведи со мной этот вечер, а завтра я снова окунусь в работу с головой и буду топать к своей нелепой мечте.
К полуночи Элизабет привезла меня домой. Мы сидели в машине, осыпаемые снегом, в полной тишине и полумраке. Свет фонарей слегка освещал наши лица, мотор был выключен, и в салоне царила атмосфера невероятного спокойствия.
