Я часто смотрел на свое окружение – они общались огромными компаниями, рассказывали истории о проведенных вместе праздниках, показывали фотографии, где, к примеру, на дне рождения одного парня были около двадцати гостей – ребята и девушки, и всех их он называл друзьями. Я же был одиночкой. Всегда. В принципе, я презирал людей за животность их желаний и стремлений, низость интеллекта большинства, тупые интересы, сводящиеся к тому, чтобы удовлетворить основные потребности: еда, сон, удовольствия типа секса, наркотиков, развлечений, шоу, концертов и тусовок.
Абстрагируясь от людей, я видел вокруг себя тупую серую массу, однородную и одинаковую.
– Вы все живете по одному и тому же убогому сценарию! – хотелось мне закричать им всем.
Но временами мне становилось слишком тоскливо в своем одиночестве. Хотелось, чтобы меня окружили сотни людей, подходили ко мне, спорили между собой за время, проведенное со мной, ждали меня и отмечали мои праздники, скучали без меня и всегда звали с собой. Я стоял позади толпы в классе и рассматривал фотографии с отдыха одноклассника и его друзей, слушал восторженные возгласы, и вокруг меня сгущалась темнота. Такое ощущение, что мое тело плавно отодвигалось назад ото всех, унося меня куда-то во мглу – и вот я уже не видел толпы, класса – только темноту, окружающую меня. Слышал я лишь громкий звук своего тревожного сбитого дыхания.
«У меня никого нет, – судорожно шептал я себе под нос, – никого…»
Мне так хотелось внимания и любви, как никогда.
В этом полусумасшедшем депрессивном состоянии я выходил из лицея, находясь мыслями весь в себе, и со всей дури влетел в человека посреди дверей. То была девушка. Я достаточно грубо протаранил входящую в школу девушку всем корпусом, и ожидал, что сейчас начнутся отвратительные классические девичьи вопли вроде: «Дебил, смотри, куда идешь!», но этого не произошло. Сразу после толчка я, испугавшись, аккуратно схватил девушку под локти, боясь, что она упадет, и начал трепетно извиняться:
– Прости, пожалуйста, я не хотел тебя задеть.
– Да ладно, я не понимаю, что ли, что это было не нарочно? – улыбнулась она. – Но теперь ты от меня не отделаешься – я требую извинений.
Мы отошли, чтобы не стоять на проходе, продвинувшись в глубь фойе.
– Я же уже извинился, – виновато сказал я.
– Подожди, – лукаво улыбаясь, произнесла она, – тебя не удивляет, что вы все выходите, а я иду обратно? Значит, я кое-что забыла. А забыла я лыжи. Ну а ты поможешь мне их дотащить: вот тогда я тебя и прощу, – после этих слов девушка довольно заулыбалась.
Я засмеялся.
– Может быть, ты специально под меня подлезла, чтобы я донес твои лыжи? – и чтобы она не восприняла мои слова всерьез, добавил сразу же. – Где они, пойдем тебя провожать.
Она указала на свою, а теперь уже мою ношу, мы вышли на улицу и похрустели по снегу прочь со двора. Я начал рассматривать «хозяйку». Она была одета в короткую темную курточку с мехом и обтягивающие брюки, ее длинные каштановые прямые волосы свободно свисали на спину, собирая на себе снег. Девушка была красивая. Да, она определенно была красивая.
– Разрешите Вашему рабу узнать имя хозяйки? – спросил я, не поспевая за ней и семеня, как слуга.
– Белла.
– Вау, да мне везет на экзотические имена. Как я понимаю, это Изабелла?
– Именно так, – улыбнулась она.
– Ты теперь будешь ассоциироваться у меня с вином. Наверное, с годами становишься только лучше?
Белла рассмеялась.
– Время покажет. А как тебя зовут?
И снова мне пришлось бороться с улыбкой.
– Наполеон. Только давай без лишних вопросов – я от них устал. Меня правда так зовут.
– Забавно, – мило усмехнулась она, – в каком классе учишься?
– В девятом, математическом, а ты?
– Я выпускница, – радостно проговорила Белла, – французский класс.
– Здорово…
– А вот и мой дом. Зайдешь на чай погреться?
Старый добрый удар адреналина по надпочечникам и темнота в глазах.
– Э… нет, мы же договаривались только на то, что я донесу лыжи, а вообще я спешу домой.
– Ну ладно, – сказала Белла, забрав ношу, – я тебя прощаю, Наполеон. Встретимся в лицее.
Она улыбнулась, развернулась и начала подниматься по ступенькам, ведущим к двери подъезда. Я смотрел на ягодицы, упруго обтянутые брюками, и понял, что они восхитительны. Не брюки, конечно. Белла оглянулась и уловила направление моего взгляда, ухмыльнулась и зашла в дверь, словно виляя хвостом.
