И, хотя светило здесь было совсем небольшим, таким небольшим, что его уже хотелось называть «звездой», солнечные лучи были почти такими же яркими, как и на родной Матвею Луне.
Теперь стало видно, что Хэйхэ висит на дне грандиозного колодца, чьи стенки сложены из многоярусных разноцветных облаков, поднимающихся ввысь на десятки километров. Даже знаменитые каньоны марсианской Долины Маринеров, сложенные из разноцветных песчаников, казались жалким подражанием тому буйству красок, что увидели они – багряно-красные, медно-оранжевые, охряные, зеленые, канареечно-желтые пласты облаков, меняющих цвет в зависимости от концентрации и формулы входящих в них сульфидов. Облака переливались и, неистощимые в своем разнообразии, складывались в многочисленные аморфные фигуры – здесь слон, там остров, а вон там, похоже, крем-брюле с тропическими фруктами...
Но главное же то, что Солнце во всей этой мистерии, иначе и не назовешь, выглядело не бездушным источником света, а подвижным, деятельным Властелином, неустанно разгоняющим чары зла, разрывающим оковы мрака, создающим миры из текучей бесформенной многоцветности. Солнце было Господином. Солнце было Всемогущим. Собственно, оно было таким, каким рисовали его мифы и молитвы мудрых огнепоклонников.
Матвей посмотрел в сторону балкона, где серебристой отарой сгрудились экскурсанты в скафандрах.
Лиц их было, конечно, не видно, поскольку они были обращены к происходящему чуду. Но Матвей был уверен: на этих лицах застыло благоговение.
– Мать моя женщина! – воскликнул впечатленный зрелищем лейтенант Ушанский. Его лицо сияло восторгом.
– Вот видишь! А ты ехать не хотел! – хлопнул Ушанского по плечу Матвей.
После смотровой галереи Матвей со товарищи посетили и знаменитый Большой Лотосовый Пруд.
Может быть, всему виной было перенапряжение сил души при незапланированном свидании с Солнцем Всемогущим, а может быть, с точки зрения искусства фэн-шуй день выдался неудачным для экскурсий на водоемы, но пруд с лотосами непривередливого в общем-то Матвея совсем не впечатлил.
На изрядно заплеванных за день берегах пруда восторженно визжали многочисленные дети, резко пахло бегемотником и средствами дезинфекции, а лотосы, по которым, как обещал путеводитель, «можно ходить», оказались сплошь закрученными в тугие матовые бутоны (дело шло к вечеру).
Товарищи без энтузиазма обошли пруд, следуя прихотливым изгибам дорожки из красного кирпича. Даже разговор – и тот не клеился.
– Ну, болото, считай, посмотрели. Куда теперь пойдем? – сквозь долгий зевок поинтересовался Ушанский. – Может, в кино?
– Еще не хватало! Ты в своем кубрике кино не насмотрелся? – глаза Валерки Цзы искрились раздражением, как видно, он тоже ожидал от пруда большего. – Может, на футбол?
– Можно подумать, тут кто-то играть умеет. Ты хоть представляешь себе уровень местных клубов? Уверен, у нас на «Римском-Корсакове» он как минимум не ниже! – запальчиво воскликнул Ушанский. – А ты что скажешь, Матвей? Готов поспорить, ты нас сейчас на концерт органной музыки потащишь! Окормляться духовно!
– Орган еще не собрали. Поэтому сегодня обойдетесь без окормления, – словно бы не замечая подколки, отвечал Матвей. – Вообще же я предлагаю пойти вон в ту пельменную, – он указал в сторону заведения, притаившегося в тени раскидистой шелковицы. – Потому что, как сказал неизвестный классик, голодное брюхо к гласу культуры слепо и глухо!
– В пельменную? А что, идея! Мне лично пельмени с олениной по-ханты-мансийски. Говорят, они для потенции полезны! – Ушанский приосанился.
– Да куда ее девать, эту потенцию, – снисходительно улыбнулся Матвей.
К превеликому удивлению Матвея (а также и Ушанского с Валеркой Цзы), с потенцией и точками ее приложения кое-что прояснилось. Причем прямо в пельменной.
Официантка, которой выпало обслуживать их «пилотский» столик, оказалась веселой и любознательной девчонкой с выразительным декольте.
– А вы откуда вообще? – спросила девушка, когда они надиктовали ей свой немаленький заказ.
– Мы специальные агенты разведки. Прибыли прямиком с Тефии расследовать случаи хищения пыльцы гигантских лотосов инопланетными засланцами, выдающими себя за мирных пчел.
