Но по всему чувствовалось, что дееспособных офицеров «Беллоны» в бункере больше нет.
Турникеты внутренних КПП были распахнуты.
Кабинки караульных – пусты.
В одну из них Максим не поленился заглянуть – чай в стакане возле пульта был еще теплым. Не горячим, не холодным, а именно теплым. Еще полчаса назад за этим пультом сидел боец личной охраны Оберпротектора...
Большинство бронедверей по обеим сторонам коридора было заперто. Максим игнорировал их. Что бы там, за ними, ни скрывалось, он не станет тратить по два-три драгоценных заряда бластера на попытки взлома. Тем более, что интуиция подсказывала ему: если в бункере вообще осталось что-то достойное внимания, оно находится в самом дальнем конце коридора – там, где тревожно мерцают неугомонные проблесковые маячки и где краснеет на полу двойная черта, ограничивающая святая святых бункера.
Побаиваясь автоматики, которая еще могла работать, Максим не поленился расстрелять несколько угрюмых серых коробок под потолком за красной чертой. Каждая из них могла скрывать в себе автоматическую лазерную пушку или какойнибудь хитроумный пулемет.
Под истеричный звон сработавшей пожарной сигнализации Максим пересек красную черту, широким шагом уверенного в себе человека дошел до конца коридора и переступил высокий порог двухтонной противоатомной двери. К счастью, дверь была распахнута настежь. Будь она заперта, шансов проникнуть внутрь помещения у Максима не было бы никаких, ведь ядерного фугаса он с собой не захватил...
Он находился в щедро залитой белым «живым» светом биоламп комнате с высоким потолком. Вдоль стен громоздились типовые консоли модулей мобильного комплекса управления «Иерихон». Максим точно знал это, хотя никак не мог вспомнить, где он видел комплекс «Иерихон» и откуда помнит его название.
Все консоли были пронумерованы крупными белыми цифрами от 1 до 24 и оснащены четырьмя мониторами, клавиатурой, шлемами нейросканинга, а также самыми обычными микрофонами и наушниками. На консоль с номером 14 кто-то косо наклеил картонку, украшенную второпях сделанной маркером надписью «РАДИОВЕЩАНИЕ».
Консоль номер 5 тоже была «именной»: «ГЛАВКОМ».
Осмотр комнаты занял у Максима не более секунды времени. Затем его вниманием завладела одинокая человеческая фигура в дорогом серебристо-сером костюме.
Человек сидел посреди комнаты, откинувшись на спинку высокого кресла. Светлые волосы, модная «розовая» кожа. Руки лежат на столе. Пальцы левой сомкнуты на стакане с какой-то орехово-коричневой жидкостью, похожей на виски, в пальцах правой – незажженная сигара.
Максим вскинул «Вихрь» – у него осталось два заряда – и шагнул вперед. Лицо человека было безмятежным, как у спящего. Глаза скрывали очки-хамелеоны. Из уголка рта спускалась тонкая ниточка слюны.
– Здравствуйте, – машинально сказал Максим, приближаясь.
– Прррри-вет! Прррри-вет! – вдруг ответил ему откуда-то сбоку резкий голос.
Максим вздрогнул. Человек в солнцезащитных очках попрежнему оставался недвижим.
– Пррри-вет! Гррри-ша умная птичка! Гррри-ша! Пррри-вет!
Максим обернулся на звук.
На консоли номер 11 стояла клетка... с ручным археоптериксом! Реликтовые птицы вошли в моду пару десятилетий назад, хотя возможность восстанавливать из ДНК вымершие доисторические виды ящеров, зверей и птиц появилась у человечества давным-давно.
Археоптерикс был крупным, шумным и дружелюбным. На полу плохо убранной клетки стояла миска с сухим кормом. Было видно, что птичка соскучилась и была рада неожиданному визиту.
– И тебе тоже привет! Большой такой, мезозойский! – Максим, хоть и был, что называется «при исполнении», все же нашел в себе силы улыбнуться и помахать брошенному любимцу рукой.
Человек в кресле оставался все так же бесстрастен.
Максим подошел вплотную и присмотрелся. Да, ошибки быть не могло – перед ним сидел Гай Маркович Руднев, господин Оберпротектор Колоний. Лицо из телевизора. Олигарх номер один.
– Я пришел, чтобы убить вас, – сказал Максим с идиотским смешком. Если физически он был полностью в норме, то в эмоциональном плане балансировал на грани истерики. От одной мысли, что в этот исторический момент он разговаривал с археоптериксом, у него начинал дергаться глаз.
