122
ственная деятельница Галина Старовойтова, подчеркнув, что только "Солженицын своим чутьем может помочь определить будущее страны, сформировав патриотическую русскую идею в нешовинистических словах и выражениях"8. Своим кандидатом в Президенты России называли Солженицына и многие мелкие объединения вроде "Союза беспартийных граждан" в г. Саратове. В редакционной статье популярной газеты "Аргументы и факты" в августе 1994 года можно было прочесть: "Сейчас можно вполне спрогнозировать борьбу за симпатии россиян двух лидеров: Президента, избранного народом, и всемирно известного писателя, взявшего на себя роль заступника всех сирых и обездоленных. Борису Ельцину будет очень неудобен Солженицын. Ведь Президент не может вторить писателю и сетовать на то, что народ плохо живет. Ему либо нужно доказывать противоположное, либо менять политику. Но менять ее невозможно - у государства нет денег, чтобы жить по Солженицыну. А у Солженицына, в отличие от правительства, никто денег не требует. Солженицыну не надо ни перед кем заискивать, ему ведь некого бояться, авторитет у него планетарного масштаба. Начальников над ним нет и не будет. Он гражданин Земли, к его слову прислушиваются и "там", и "здесь". Маловероятно, что Александр Исаевич захочет побороться за пост Президента. Восьмой десяток - не шутка. Но место российского всесильного Дэн Сяопина или, если угодно, аятоллы Хомейни - ему гарантировано"9. Газета, как мы видим, "гарантировала" Солженицыну даже более высокое положение, чем пост Президента - положение неоспоримого духовного лидера страны, - ибо именно таким было положение Хомейни в Иране и Дэн Сяопина в Китае.
Не слишком удачные выступления Солженицына на телевидении, которые начались с конца августа и проходили еженедельно по вечерам на ОРТ, а также мало кого задевшее выступление писателя в Государственной Думе существенно ослабили авторитет Солженицына. Не встретила сочувственного отклика и опубликованная им программная идеологическая работа "Русский вопрос к концу XX века", которую мы смогли прочесть в конце лета 1994 года. Русский национализм и без того не являлся сколько-нибудь влиятельной идеологической концепцией в российском обществе. В Российской Федерации имелось больше десятка националистических партий и групп, но ни одна из них не была представлена отдельной фракцией в Государственной Думе, и все они придерживались разных версии "Русской
123
идеи" и "Русского пути". Однако предложенная Солженицыным концепция истории России не встретила поддержки даже среди писателей и политиков русского направления, - она была слишком тенденциозной и радикальной. Вся российская история - от Петра Первого до наших дней представлялась Солженицыну скопищем ошибок и упущенных возможностей. Главную критику писатель направлял не только против Ленина, но и против Петра Первого и Екатерины Второй, а среди генералов Великой Отечественной войны он особо выделил лишь генерала Власова, а также тех солдат и командиров, которые пошли "против Сталина". Эта позиция имела своих сторонников среди части российской и украинской эмиграции, но она была совершенно неприемлема для основной массы российского населения. Как раз в конце осени 1994 года, когда даже поклонники Солженицына испытывали чувства недоумения и разочарования, он получил приглашение из Кремля.
О предстоящей встрече Ельцина и Солженицына в общих чертах было объявлено заранее, и это вызвало волнение среди наиболее радикальной части русских националистов. Писатель Владимир Максимов, который в прошлом считал себя другом Солженицына, а теперь выступал с ожесточенной критикой и в адрес Ельцина, и в адрес Солженицына писал в статье "История одной капитуляции": "Неужели Солженицын удовольствуется жалкой ролью частного конфидента при пьяном самодуре, сознательно и беспощадно изничтожающем нашу общую родину Россию? Неужели не выкрикнет в лицо своему кремлевскому собеседнику и окружающей его алчной банде, да так, чтобы услышал весь мир, то, о чем еще не смеет или не имеет возможности прокричать сам вконец измордованный ими народ?"10.
