Сергий Радонежский содействовал освобождению России от татар и благословил войско Дмитрия Донского на решительную битву. Уединённая жизнь в монастыре не помешала ему отлично разобраться в несчастьях нашей страны. Советы монаха не шли вразрез с нравами и понятиями той эпохи. Великий святой тоже мог предложить русскому народу жить не по лжи, каяться, заниматься самоограничением. Принятие нашими предками такого несвоевременного плана задержало бы их освобождение от татарского ига ещё лет на двести.
Триада Солженицына — не лгать, раскаиваться, самоограничивать себя вносит неразбериху и поднимает сумятицу. Новинка, в которой сам автор не разобрался, препятствует мобилизации усилий россиян.
3. «Самоограничение», о котором Солженицын начал говорить в своём телеинтервью,[59] обретает в статьях в сборнике «Из под глыб» силу руководящего указания партии. Поскольку Солженицын одновременно подчёркивает нашу вину во всём,[60] остаётся лишь прекратить борьбу за свои права. Для нашего народа, который и так со всех сторон ограничен, солженицынская рекомендация звучит, как насмешка.
Нам надо отвоевать гражданские свободы в рамках правовых норм современного мира, и лишь затем те из нас, которые начнут злоупотреблять полученной свободой, действительно должны будут себя самоограничивать, точнее подавлять в себе низкие желания.
4. В недрах народа родилась идея «революции умов», основанной на христианских принципах и использующей эффективные приемы борьбы для угнетённого населения в условиях режима. В противовес ей Солженицын ратует за «революции нравственные»… некий новый феномен человеческой истории, ещё неизвестный, ещё никем не проводимый в чётких ясных формах? Толком свою нравственную революцию он не объясняет[61] и лишь иллюстрирует свои рекомендации о неучастии во лжи, пользе раскаяния и самоограничения.
5. Солженицын продолжает возражать против «бесконечного» (145), «истребительно-жадного» прогресса (117). Он считает, что такой прогресс невозможен при бурном росте населения и ограниченных ресурсах. Однако, странно, что Солженицын не предлагает для уменьшения роста населения своё универсальное средство: самоограничение. В области деторождения оно может доказать свою жизненность и предотвратить аборты, а тем самым горячие споры об их неизбежности.
6. «…наш океан — Ледовитый, а не Индийский, мы — не Средиземное море, не Африка»… (149)
Освоение Северо-Востока СССР Солженицын считает делом решённым (254). В своём увлечении «отстойником» он полагает даже, что наше море — Северный Ледовитый Океан. Ценное открытие!
7. Солженицын полемизирует с подсоветскими образованными людьми.[62] Вызывает недоумение, что он успел забыть об обстановке, в которой они находятся, и выступает против:
— скрытой умственной деятельности (возражения Телегину, с. 239),
— осторожного просветительства (241),
— создания «тайных христианских братств» (241),
— конспирации (255),
— «неприятия культуры угнетателей (240),
— необходимости „внести в народ понимание того, до чего мы сами дошли“ (241), если для этого надо искать „обходные способы“ и „миссионеров новой культуры“» (241).[63]
Что же предлагает Солженицын, который бракует подпольные идеи и мысли:
— создать жертвенную элиту (255),
— начать лечение наших душ (148),
— выздороветь, а затем помочь народам бедным и отсталым (150).
Вся программа осуществится сама собой, без предварительной большой работы, только потому, что Солженицын предлагает всем начать «жить не по лжи». Достойный человек для него тот, кто в СССР открыто объясняет иностранным корреспондентам своё несогласие с чем-то в стране. Невольно вспоминается одна королева, для которой человек начинался с барона.
8. Солженицын требует от нашего измученного народа совершить «поворот к развитию внутреннему» (144), сравнимый с «великим поворотом человечества»… «от Средних веков к Возрождению» (144).
Не успели высохнуть чернила на прошении об освоении Северо-Востока и перемещении жизненных центров к самому Ледовитому Океану, как Солженицын предлагает новое Возрождение. Не много ли для россиян, перед которыми стоит неотложная задача самоосвобождения?
