Мадам Коломбо (Эмме). Твой муж, оказывается, вовсе не так услужлив.
Входит Вернуйе.
Эмма. А, господин Вернуйе!
Коломбо (в сторону). Благородная душа!
Вернуйе (держит в руке свои фотографии). Медам, позвольте мне… К сожалению, я тут наставил клякс, но уж больно перо плохое.
Мадам Коломбо (любезно). Главное — чтоб был ваш портрет.
Эмма. Я помещу его на первой странице своего альбома.
Вернуйе (Эмме). Я вот что написал. (Читает.) «Той, чья участь — составить счастье Селимара».
Коломбо (в сторону). Премило.
Beрнуйе. Это в прозе.
Эмма (с улыбкой). В самом деле?
Вернуйе (поворачивается к мадам Коломбо). А вам — в стихах. (Читает.) «Той, что добродетели пример являет…». (Останавливается.)
Коломбо. А дальше?
Вернуйе. Я пока только одну строку написал — ни как не могу подобрать рифму. Но я ее найду, непременно найду.
Мадам Коломбо (доброжелательно). Не утруждайте себя, пожалуйста!
Вернуйе (вручает Коломбо свою фотографию). А вот вам.
Коломбо (читает). «Родителю ангела, супругу грации».
Вернуйе (Эмме.) Ангел — это вы, а грация — это мадам. (Указывает на госпожу Коломбо.)
Мадам Коломбо (польщенная). Необыкновенно галантно!
Коломбо (смотрит на фотографию). Очень похоже, очень… Только вам надо было сняться в купальном костюме.
Эмма. Папа!..
Мадам Коломбо. Да, конечно.
Вернуйе (удивленно). Мне? Почему?
Коломбо. В костюме пловца.
Вернуйе. Пловца?
Мадам Коломбо. Мы ведь все знаем.
Коломбо (прохаживается по сцене). Скажите, а вы не могли бы отыскать часы на дне Сены?
Мадам Коломбо. Я думаю, это не труднее, чем отыскать в воде человека.
Вернуйе. Нет, конечно. Только, вообще говоря, человек все-таки больше часов.
Эмма. Как это вы научились так долго не дышать?
Вернуйе. Я? Да я дышу, когда мне вздумается. (Дышит.)
Коломбо. Но, когда вы ныряете… вы же не можете дышать.
Вернуйе (удивленно). Когда я ныряю?..
Коломбо. Ну, например, в тот день, когда вы вытащили из воды Селимара?
Мадам Коломбо. Когда он тонул.
Вернуйе. Я вытащил? Да я и плавать-то не умею.
Все. Вот те на!
Эмма (тихо). Что все это значит?
Всеобщее замешательство.
Мадам Коломбо. Ничего не понимаю.
Коломбо (в сторону). Не хочет признаваться: скромен, как все пловцы.
Вернуйе (садится на стул слева. В сторону). «Той, что добродетели пример являет…». (Отбивает размер пальцем.)
Сцена двенадцатая
Эмма, Коломбо и мадам Коломбо, Вернуйе, Селимар.
Селимар (появляется в глубине; кому-то за кулисами). И ни одной больше!.. Пошли вон, живо!
Коломбо и мадам Коломбо. Что случилось?
Селимар. Да всё кухарки — никак не можем договориться насчет вина: просят по восемь бутылок в неделю.
Мадам Коломбо. Очень много.
Селимар. Этакая невоздержанность… Я предложил им три.
Коломбо (Селимару, указывая на Вернуйе). Послушайте, он говорит, что не умеет плавать.
Селимар. Кто?
Коломбо. Да он.
Селимар (переводит разговор на другую тему). А вы знаете, сколько это составит в год — по восемь бутылок в неделю: четыреста шестнадцать!
Коломбо. Но…
Селимар. Нет, это просто возмутительно! (Отходит от него.)
Слышен шум подъезжающей кареты.
Мадам Коломбо (идет в глубь сцены). Карета!
Эмма (идет в глубь сцены). Это, должно быть, господин Бокардон с супругой.
Селимар (в сторону). Только бы она заглянула в шляпу!
Мадам Коломбо. Но я еще не готова! Где моя накидка? (Направляется к двери.)
Эмма. Мама, а мои браслеты?
Мадам Коломбо. Где они?
Эмма. В моей свадебной корзинке.
Мадам Коломбо. Попроси даму подождать… я сейчас вернусь. (Уходит в правую кулису.)
Сцена тринадцатая
Эмма, Селимар, Коломбо, Вернуйе, Бокардон, затем Питуа.
Селимар (в сторону). Что-то он долго поднимается по лестнице — должно быть, не один.
Питуа (докладывает). Мсье Бокардон! Бокардон (появляется из двери в глубине). Вот и я.
Селимар (в сторону, расплываясь в улыбке). Один.
Эмма (Бокардону). А где же ваша супруга?
Бокардон. Я в отчаянии… Мы уже собирались ехать, и жена уже давала мне шляпу, как вдруг — трах: мигрень.
Коломбо. Ах, несчастная женщина!
Эмма. Какое невезение!
Селимар. А мы-то так радовались, что проведем день вместе… (В сторону.) Значит, предпочла Тюильри.
Бокардон. Я предлагал остаться, чтобы ей не было одной скучно, но она ни за что не хотела лишать меня удовольствия.
