Клов продолжил путь по большой, убого обставленной зале. Остановившись возле следующей двери, он прислушался и тут же уловил легкий звук шагов. Кто-то спускался вниз и старался делать это бесшумно.
Дверь начала открываться. Клов схватился рукой за дверную ручку и резко рванул ее на себя, заставив выходившего охранника вылететь в дверной проем, затем схватил его за плечи, резко развернул и ударил головой о деревянный косяк, после чего отшвырнул от себя и, провернувшись вокруг собственной оси, ударил его ногой в челюсть. Охранник рухнул на пол, толстый ковер смягчил звук падения.
Клов снова прислушался. В доме было тихо.
Капитан быстро поднялся на второй этаж. У входа в большую гостиную на пути у него встал последний охранник. Клов нажал на спусковой крючок пистолета. Пуля угодила охраннику в сердце, и тот умер прежде, чего его спина коснулась пола.
Покончив с охранниками, капитан Клов огляделся. Гостиная Пастыря Накамуры выглядела еще более убого, чем зала на первом этаже. Серые дощатые стены, покрытые плесенью, грубо сколоченная мебель, затертый до дыр ковер на полу. Похоже, люди Накамуры каким-то образом заблокировали мемы, и все в этом доме было натуральным.
Клов взглянул на старенькое кресло, стоявшее у пылающего, закопченного камина. Над спинкой кресла возвышалась голова с седыми, коротко стриженными волосами. Вот кресло пришло в движение и со скрипом развернулось.
Клов едва удержался от удивленного возгласа — в кресле громоздилась конструкция из стали и пластика, имитирующая человеческое тело, и лишь голова, венчающая эту конструкцию, была живой — из плоти и крови.
Бледное, чуть одутловатое лицо Пастыря Накамуры было чисто выбрито. Черные, раскосые глаза его смотрели на Клова сурово и спокойно.
— Кто вы? — спросил Накамура по-японски.
Клов молчал, разглядывая свою цель с угрюмым интересом. Великий Пастырь Накамура, к чьим словам прислушивались миллионы людей, оказался одной лишь головой, насаженной на искусственный остов. Пластиковое тело было совершенно допотопным, почти архаичным, трудно допустить, что оно еще способно двигаться.
Накамура снова заговорил хорошо поставленным, богатым модуляциями голосом:
— Моя деятельность разрешена правительством. Вы не имеете права.
Клов поймал себя на странном ощущении. От каждого слова Пастыря веяло спокойной силой и непоколебимой уверенностью, и вескость этих простых слов действовала даже на него, агента-оперативника первой категории с пистолетом в руке.
— Я всегда утверждал, что для Военного Совета не существует никаких правил, — презрительно произнес Накамура. — Но теперь вы отмели последние условности и убиваете своих оппонентов исподтишка. Где же ваши хваленые понятия о чести?
Руки из пластика и стали, похожие на паучьи лапы, зашевелились. Пастырь Накамура уперся ладонями в ручки кресла и стал подниматься. Капитан шагнул к Накамуре и ударил его ногой в грудь. Как Клов и предполагал, конструкция оказалась ненадежной и хрупкой. Пастырь рухнул на ковер и тяжело задышал, хватая воздух широко раскрытым ртом. Клов присел рядом и прижал ствол пистолета к его голове.
Пастырь Накамура скосил на него глаза и хрипло произнес, перейдя на русский язык:
— Вы не можете меня убить.
Клов понимал, что должен выстрелить, но к своему удивлению, не мог нажать на спусковой крючок. Пальцы его онемели.
— Ваши действия нелепы и постыдны, — снова заговорил Накамура. — Решившись убить меня, вы пошли против народа. Но маховик уже пришел в движение, и вас намотает на этот маховик, как старую ветошь.
Клов чувствовал, как чуждая сила входит в его тело и овладевает им. Одновременно в душе его поднимались страх и паника. Способ побороть панику был лишь один.
«Душа не больше ли пищи, а тело — одежды? — подумал Клов, успокаивая дыхание и делая его ровным. — Я вдохну, я выдохну, четко ощущая все мое тело. Я буду вдыхать, выдыхать, успокаивая деятельность тела. Вдох… выдох… Душа не больше ли пищи?..»
Онемение в пальцах прошло, Клов нажал на спусковой крючок. Выстрел прозвучал глухо, словно гавкнул цепной пес, сидевший в будке.
Покончив с Пастырем Накамурой, капитан выпрямился, развернулся и зашагал к двери. И тут за спиной у него раздался шорох. Клов быстро обернулся. Пастырь Накамура, будучи, безусловно, мертвым, открыл глаза, посмотрел на Клова и отчетливо проговорил:
