Она закрыла лицо ладонями и заплакала. Что же ей теперь делать? Пойти к нему? Оправдываться? Или оставить все как есть, все само как-то решится? Вот только решится ли, если они, словно нарочно, разрушают любовь и доверие друг друга!
Она подняла глаза к небу, синевшему в дымовом отверстии, по ее щекам катились слезы.
— Что мне делать? — обратилась она к небесам в надежде, что отец или мать подадут ей знак. — Мне так одиноко… Если я потеряю его… О, как я буду жить без него… Зачем, зачем я прогнала его! Как вообще мне могла прийти в голову такая глупость!
И все зыблют, зыблют, зыблют
Нас с тобою волны
Страждущего сердца.
Генри Уодсворт Лонгфелло
Полковник Грин стоял у окна своего кабинета, всматриваясь в сплошную стену деревьев за окном.
— Куда же он делся? — пробормотал он, потом резко повернулся и уставился на лейтенанта Оскара Трауэра. — Оскар, кто-нибудь заметил, когда ушел Дюсо? Ты же знаешь, этот дурень может испортить нам все дело с оджибве. Если он начнет шнырять вокруг деревни Цветущей Долины и, не дай Бог, попадется, то может ляпнуть дикарям, что прятался от них у нас в форте. Тогда индейцы наверняка не захотят иметь с нами дело.
— Да они и так не хотят. — Лейтенант Трауэр раскурил трубку и устроился в мягком кожаном кресле. — Об этом позаботился Солнечный Ястреб, или как его там.
— К черту Солнечного Ястреба! — буркнул полковник и вернулся в свое кресло. — Эта женщина-вождь — красивая леди, которая любит красивые вещи. Как только она поймет, что не видать ей всей этой красоты, как своих ушей, если не будет торговать с нами, сама прибежит к нам. Не сомневайся, с ней-то уж мы поладим.
Полковник снова обернулся к окну и хмуро приказал Трауэру:
— Пошли людей на поиски этого проклятого француза. Когда они его найдут, пусть скажут, что если он надеется еще когда-нибудь у нас отсидеться, ему следует быстренько вернуться в форт.
Лейтенант Трауэр кивнул и выбил пепел из трубки. Полковник Грин поднялся:
— Да смотри, чтоб индейцы не заметили вас. Не надо, чтобы они думали, будто мы заодно с этим Пьером. Но если дикари увидят, как вы обшариваете окрестности, придется им все объяснить, чтобы они не начали подозревать нас в предательстве.
— Может, нам избавиться от этого француза? — лейтенант Трауэр натянул на себя синюю форменную куртку с золотыми пуговицами, поблескивающими в свете керосиновой лампы.
— Нет, пока не стоит, — полковник Грин пригладил руками светлые волосы, доходящие до плеч. — Есть у меня одна мыслишка. Думаю, он нам еще пригодится. Он отлично знает эти края.
— Как все вольные охотники, — хмыкнул лейтенант. — Они не первый год ставят тут капканы и воруют меха у индейцев.
— Все они воры и мошенники, и ни на йоту им нельзя доверять, — согласился полковник Грин. — Но я вот о чем думаю. Если со временем нам понадобится козел отпущения, кто лучше Пьера подходит на эту Роль? Плакать о нем никто не будет, даже если его постигнет печальная кончина во благо Британии.
— Понимаю. — Лейтенант Трауэр вытянулся, отдал честь полковнику и вышел из комнаты.
— Да-а, — протянул полковник Грин, — козел отпущения. Мой персональный.
Грудь, прижимающаяся к иным грудям —
Это будешь ты!
И мозг мой станет твоими
Потайными свитками.
Уолт Уитмен
Цветущая Долина металась по хижине, косы подпрыгивали на спине.
Ей так хотелось надеяться, что Солнечный Ястреб вернется и протянет к ней руки.
— Ну почему все складывается так глупо! — в отчаянии бормотала она. — Ну почему мы никак не можем договориться?
И она снова с надеждой посмотрела на дверь.
— Мы очень похожи, вот почему, — ответила она самой себе.
Конечно, именно в этом единственная причина их бесконечных ссор — у них одинаково независимый нрав.
Цветущая Долина понимала, почему так произошло. Они получили похожее воспитание. И она, и Солнечный Ястреб росли в семьях вождей, и теперь сами стали вождями. И оба привыкли вести за собой других, и не умеют подчиняться или уступать. Но так они никогда не помирятся, какой бы сильной ни была их любовь.
«Так не должно быть!» — снова и снова повторяла Цветущая Долина.
Ее сердце сжималось от боли, когда она думала, что придется отказаться от Солнечного Ястреба, от его волшебных объятий и поцелуев, от детей, которые могли бы родиться от их любви… Слезы комком стояли в горле.
