– А где мы находимся? – спросила Майя.
– Мы покинули каньон Капри, скоро пересечём экватор, – ответил Турал, добавив: – И по традиции мореплавателей станем морскими волками.
– Скорее пустынными, – вставил Эмин. – И сможем, как пираты, носить серьгу в ухе.
– Ага! – воскликнул Турал. – А потом поселимся на улице Кастро[2], чтобы местные «сёстры» нам проходу не давали. Спасибо, мне лишних дырок пока не надо!
– Мисс Хогарт, вы ведь врач – и психолог тоже? – спросил у неё Эмин.
– Я нейрохирург, но квалификация психотерапевта у меня есть.
– Как вы считаете, гомофобия является признаком скрытой гомосексуальности? – спросил Эмин. Опасаясь получить от кузена, он отстранился назад.
– Нет, – ответила Майя. – Мозг каждого человека работает по-разному и имеет уникальный идентификационный отпечаток. Основоположник психоанализа считал, что латентная гомосексуальность в разной степени присуща всем людям в силу их врождённой бисексуальности. Это широко распространённый в природе механизм, призванный регулировать прирост численности того или иного вида в зависимости от изменений в среде их обитания. Определяющую роль играют гены, но роковой неизбежности в этом нет. Сексуальная ориентация человека во многом зависит и от других факторов, формирующих с возрастом строение гипоталамуса. Это воспитание, социальный статус и жизненный опыт. Так что геями не рождаются. Это свободный выбор каждого, и порой очень изменчивый. А гомофобия – это свойственный людям устоявшийся социокультурный предрассудок. Признак невежества человеческого индивидуума.
– Не обижайтесь, – глядя на неё, сказал Турал. – Мы вполне адекватные приматы. Просто одно из его увлечений – доставать людей глупыми вопросами.
– В детстве, когда мы проказничали, бабушка называла нас Чип и Дейл, – прокомментировал Эмин.
– Дейлом был он! – указав друг на друга, выкрикнули они оба и этим очень напугали Майю.
– Вы, мисс Хогарт, лучше откройте нам свою тайну, – обратился к ней Турал. – Как вам удалось убедить железного Роберта и в последний момент запрыгнуть в эту авантюру?
– С большим трудом, – загадочно улыбнулась Майя.
– И все-таки?
– Магнитные поля.
– Это как?
– Я знаю, – сказал Эмин. – Полосовые магнитные аномалии. Как раз в одну из таких мы скоро попадём.
– Ну да, конечно, я не догадался, – усмехнулся Турал, – Это вроде эффекта Соляриса?
– Да, нейрофизиологи считают, что при воздействии слабых магнитных полей на кору головного мозга могут возникать слуховые и зрительные галлюцинации, при этом сопровождаясь мнимым уплотнением времени и трансформацией сознания, – сформулировала свой ответ Майя, как если бы защищала диссертацию.
– Короче говоря, вы убедили Роберта, что нам непременно померещатся зелёные человечки, – с иронией бросил Турал.
– Нет, красные, – поправил его Эмин, и все втроём они рассмеялись.
В этом состоянии им минут пять не удавалось сдерживать хохот, пока не пришёл вызов с первого ровера и не послышался голос профессора:
– Всем доброе утро!
– Доброе утро, папа! – протирая слезящиеся глаза и едва сдерживая смех, ответила Майя.
– Ты как, выспалась, тебя не укачало?
– Нет, всё хорошо.
– Рад за вас. Скоро мы приблизимся к нулевой широте. Дальше на пути будут скалистые холмы и разломы, от тряски будет не до сна. Так что тем, кто ещё не спал, рекомендую отсыпаться.
– Спасибо за совет, – ответила Майя.
Потом переговоры шли между Бернардо и Туралом.
По пути к экватору роверы периодически поддерживали связь со станцией, и при одном из сеансов слабые электрические колебания в контуре содрогнулись от голоса Изабеллы.
– Майя, здравствуй. Как ты там? – чуть ли не крича, заголосила она.
– Привет, Изи. Не волнуйся, у нас всё в порядке, – ответила Майя и включила видеосвязь; на дисплее появилось веснушчатое лицо подруги.
– Я уже по тебе скучаю, – заявила Изабелла, – и по этим двум придуркам тоже. Они тебя не обижают?
– Нет.
– Нам тебя тоже не хватает, точнее, твоих издевательств, – вступил в разговор Эмин.
– А ты молчи! Твой брат обещал подключить связь с роверами к общей информационной сети станции. Где он, почему молчит?
– Я тоже рад тебя слышать, – выкрикнул Турал из заднего ряда. – Помню, прости, но нам этого сделать не разрешили.
