Солнечное дерево - страница 12
Скоро петух пришел, начал семена выгребать и ногами в петле запутался. Захлопал крыльями, закричал, словно его сама лиса цапцарапнула. А старуха из-за пенька вышла и петуха в руки взяла. Притих петух, только глазами моргает. Достала Хлеборобиха из лукошка моченого горошку и петушку с руки поклевать дала. А сама тихонько приговаривала:
— Те-те-те! Те-те-те!
Потом овсяной крупой, душистой да поджаренной, угощала и снова приговаривала:
— Те-те-те! Те-те-те!
Наелся петух, подобрел, сидит у старой на коленях, не шелохнется. Но только почувствовал, что его не держат, на землю спрыгнул и запел, как победитель какой. А старушка ему овсяной крупки за хорошее пение подбросила.
Не один раз приходила бабка Хлеборобиха на поляну петушка прикармливать. Стал он сам к рукам подходить, из рук горох клевать. А как только споет, старушка ему крупки подбросит, приговаривая:
— Те-те-те! Те-те-те!
Один раз, когда петух сам на колени к бабке взлетел, она его долго по шейке гладила и что-то нашептывала. Потом домой пошла, а петух к своим курочкам прибежал и запел:
— Пойду на реку-у!
Потом крылом по земле зачертил и заговорил:
— Ке-ке-ке, пойду к реке! Там ракушек да камушков во сколько!
И крыльями широко размахнул, показывая, как много на реке всякой всячины. И все курочки-дурочки за петухом пошли. На реке, рядом с дедовым подворьем, куриное стадо сумерки застали. Закокал тут хитрец петух:
— Ко-ко-ко! Взлечу на ночлег высоко!
И взлетел ночевать на нижний сук дуба, чтобы старуха могла любую курицу достать. И все куры на том суку расселись. В полночь петуху овсяная крупка приснилась, он и проснулся. Слышит, где-то бабка Хлеборобиха кличет: «Те-те-те! Те-те-те!» Захлопал петух крыльями и запел во все горло:
— На крутом берегу-у! На высоком дубу-у!
Курочка, что рядом сидела, тюкнула горлопана в гребешок, чтобы не кричал по ночам. Но старушка уже услыхала, где петух поет, и туда поспешила. Совсем близко подошла, а кур в темени не видит. Стала кликать негромко:
— Те-те-те! Те-те-те!
И откликнулся петух:
— На крайнем дубу-у! На нижнем суку-у!
Подошла старая к дубу, осторожно одну курочку сняла и домой унесла. Потом за другой да за третьей пришла. А тут рассвело, и три остальные куры с насеста слетели и по кустам разбежались. И петух за ними.
Днем Хлеборобиха опять на поляну ходила, петуха приманивала и, пока курочки по гнездам сидели, на коленях его держала, крупкой кормила и на ухо ему что-то нашептывала. После того домой ушла. Под вечер петух остальных кур собрал и закокал:
— Ко-ко-ко! Пойду далеко! Там ягодок во сколько!
Крылья широко размахнул, показывая, как много там ягод, и закричал:
— Наберем по кузовку-у!
Пошли три курочки за петухом, а он привел их на лысый бугор среди леса, совсем рядом от избы Хлебороба. Когда поклевали ягод, петух заговорил:
— Ко-ко-ко! Взлечу на ночлег высоко!
И сел опять на нижний сучок дуба, а куры рядом расселись. В полночь петуху поджаристая овсяная крупка приснилась, он и проснулся.
Слышит, старушка недалеко кличет: «Те-те-те! Те-те-те!» Захлопал петух крыльями и запел на весь лес:
— На голом юру-у! На старом дубу-у!
Прибежала старушка на то место, нашла кур и до рассвета всех домой унесла.
И стали куры во дворе деда Хлебороба жить и яички нести. Но бабку обманывать не переставали. Снесут яйцо, отлетят от гнезда подальше и зовут на пустое место:
— Вот-вот сюда! Вот-вот сюда!
Так и теперь все куры хозяек обманывают. А петух с той поры привык петь по ночам не меньше трех раз. От него и развелось петушиное племя, что и сейчас любит похлопать крыльями и покричать во все горло.
Солнечное дерево
Когда-то очень давно большой ледник встретил на своем пути каменную загривину и остановился. Ледник растаял, на этом месте осталась низина, а по сторонам песчаные холмы и гривы. Солнце прогрело землю, и вырос здесь пышный лиственный лес, окруженный бесплодными песками. Это были, наверное, первые ясени и клены, дубы и вязы, липняк и орешник. А среди них одна, выжившая в сумраке леса, сосна, любившая солнце. Всю жизнь она изо всех сил тянулась вверх, чтобы обогнать деревья, заслонявшие солнечный свет.
