– Что же с ним случилось? – с любопытством спросила Оля.
– Были у него серьезные семейные неприятности. Какие именно, не помню точно… В общем, кризис разрешается просто: в один прекрасный день, не отдавая себе отчета, наш Иванов выходит из дома, садится в первый попавшийся поезд и попадает в Одессу. Но нет ничего случайного! – Пал Палыч с торжественным видом дернул себя за косматую бровь. – На самом деле наш Иванов уже был в Одессе, в очень раннем детстве, в первый раз увидел там море, сильно разволновался тогда… И его нынешний поступок уходит корнями в прошлое. Кстати, когда Иванов вспомнил, кто он такой, то вернулся домой и развелся со своей женой. Больше амнезии у него не возобновлялись. Может, и ты, Оля, провела все это время в каком-нибудь давно известном тебе месте, у твоих знакомых?..
– Может быть… – Оля потерла пальцами виски. – Только вот у кого?.. был один вариант, но я проверяла – не то…
– М-да, загадка! – весело произнес Пал Палыч.
– Загадка! – Оля тоже неожиданно развеселилась. – А знаете, Пал Палыч, вы меня очень успокоили. Мне не хватало именно этого – логического объяснения… В самом деле, какая разница, где я была – теперь-то со мной все в порядке!
– Кстати, детка, в один прекрасный день ты сможешь вспомнить все! – безмятежно напомнил тот. – Под влиянием какого-нибудь случая… будь готова к этому.
Дорога к дому Степана Андреевича Локоткова тянулась вдоль реки.
Оля шагала по широкой тропинке и любовалась блеском воды, пробивавшимся сквозь заросли ивняка. Разговор с Пал Палычем унял ту внутреннюю тревогу, которая мешала Оле все последнее время.
Внезапно зазвонил сотовый. «Римма» – гласила надпись на экране.
– Алло?
– Журавлева, что ты со мной делаешь? – в отчаянии возопила подруга. – Ты же меня буквально без ножа режешь!
– А что случилось? – испугалась Оля.
– Я рассталась с Протасовым! – выпалила та. – И следующая новость – объявился Клименко. Ну тот, лысый, с усами, который в ГИБДД работает…
– Помню такого… Только при чем тут я?
– Мне надо с тобой посоветоваться… И вообще ты мне нужна! – пожаловалась Римма. – Бросаешь меня в самый ответственный момент… А что было весной? – напомнила она. – Уехала куда-то и ничего мне не сказала… Даже на сотовый не могла тебе дозвониться!
– Телефон был сломан, а у меня – амнезия… – с усталым вздохом напомнила Оля. Римма, равно как Викентий с Эммой Петровной, в эту версию решительно не верила.
– Ладно тебе дурочку валять!.. Скажи, что я тебе надоела…
– Ты мне не надоела. Ведь я тебе дала свой новый номер!
– Короче, ты на выходные в город приедешь? – угрожающе спросила Римма.
– Вряд ли, – вздохнула Оля. – Только, пожалуйста, не обижайся! Честное слово, я не избегаю тебя… Просто на выходные у нас намечен пикник, и я обещала Викентию, что ни за что не пропущу его.
– Пикни-ик… – горестно протянула Римма. – Ты меня без ножа режешь, Журавлева!..
…Оля нажала на кнопку переговорного устройства и подняла лицо вверх – туда, откуда была нацелена видеокамера. Мария Тимофеевна, она же – Мура, домработница Степана Андреевича, отличалась осторожностью и открывала не сразу, а через некоторое время, лишь окончательно убедившись, что это не чужие пытаются проникнуть на территорию.
Через минуту раздался щелчок, и Оля смогла открыть дверцу в высоченных каменных воротах.
Сад патриарха отечественной словесности отличался гигантскими размерами и некоторой безалаберностью – кусты давно никто не подстригал, деревянную беседку так густо оплел дикий виноград, что в ней даже солнечным днем было темно, а за яблоневыми и вишневыми деревьями специально не ухаживали, предоставив им полную свободу – плодоносить или засохнуть на корню. Самые дальние уголки сада густо заросли высокой травой, а в центральной части гордо высилась альпийская горка, больше напоминавшая многослойный свадебный торт.
Степану Андреевичу сад был глубоко безразличен, и потому его благоустройством занимался любой желающий. Беседку, например, когда-то построил его покойный сын Георгий, а альпийскую горку лет пять назад соорудил Иван Острогин, племянник патриарха, под влиянием телевизионной передачи Павла Лобкова.
