Дарио никогда не любил преодолевать трудности. Он был настоящим мастером по избеганию трудностей. А еще он умел откладывать дела на потом, что было другим способом избежать их, успокоив при этом совесть.
Но по каким-то причинам с Энди все было иначе. Дарио был не против того, чтобы позаботиться о нем. Возможно, потому, что с этим парнем было приятно иметь дело, в отличие от остальных – Элизы, Дельфрати, директора, всего мира.
Элиза же стала еще более невыносимой. Теперь она улыбалась даже больше прежнего, но хуже всего было то, как она обращалась с Энди.
«Мой Энди», «давай наденем ботиночки», «не ударься ручкой». Иногда она даже говорила о нем в третьем лице: «Мой Энди не замерз? Он не хочет надеть свитер? Конечно, хочет, я знаю, пусть он и не говорит мне об этом». Еще чуть-чуть, и Дарио бы стошнило.
– Почему ты так делаешь? – спросил Дарио.
– Как?
– Он ведь не дурак. Почему ты не говоришь с ним как с нормальным человеком?
– Потому что Энди ненормальный.
– Кто решил, что он ненормальный? Ты?
– Нет. Он ведь в инвалидной коляске.
– При чем здесь инвалидная коляска? Если я сломаю ноги, я стану слабоумным?
– Ты уже им стал, даже со здоровыми ногами.
На этом разговор был окончен.
Они вышли на веранду и встали перед раскаленными от солнца окнами. Энди размахивал руками, пытаясь поздороваться с солнцем, небом, тем квадратиком свободы по другую сторону стекол.
Свобода. Наверное, Энди никогда не попробует ее на вкус.
Или все же попробует.
Дарио не стал дожидаться, пока Элиза скроется в коридоре.
– Ты готов, Энди? – спросил он и развернул коляску.
Энди забулькал.
– Онце! – закричал он.
Дарио рассмеялся.
– Молодец. Видишь, ты вовсе не дурак.
И он быстро покатил коляску к выходу.
Через минуту они уже были внизу. Дарио выбежал через главный вход, спустил коляску по бетонному пандусу и пересек с ней площадь, ведущую в город. Коляска тряслась в руках Дарио, словно хотела вырваться. Энди кричал и смеялся с открытым ртом. Его лицо сияло на солнце.
Они быстро пробежали кольцевой бульвар, хотя он был длинным, и, словно гоночные болиды, влетели в городской парк. Галька гремела под колесами коляски.
Дарио остановился перед фонтаном.
– Солнце! – крикнул он, подняв руки.
Энди восторженно смотрел на Дарио. По его подбородку бежала тонкая струйка слюны.
– Онце! – воскликнул он.
– Да, Энди. Я привез тебя к солнцу. К настоящему, не к той подделке, которую ты видел через окно.
Дарио сел на землю, прислонившись к бортику фонтана. Нужно было отдышаться после этой беготни.
– Солнце, Энди, настоящее солнце!
Прошло десять минут. Энди смеялся: брызги воды из фонтана попадали на его лицо. Дарио молча сидел с закрытыми глазами.
– Всё, – сказал Дарио. – Пойдем обратно. Кто знает, что выкинет Элиза на этот раз.
Он встал и пошатнулся. От свежего воздуха у него немного закружилась голова.
Дарио наклонился к Энди и поправил его волосы, прилипшие ко лбу.
В эту секунду Дарио услышал чьи-то голоса. Двое полицейских стояли перед входом в парк и разговаривали с группой прохожих. Кто-то махнул рукой в глубь парка, в сторону тропинки и фонтана.
– Черт! – выругался Дарио.
Дарио развернул коляску, вышел на тропинку, которая вела к противоположной стороне парка, и побежал прочь, не оглядываясь. Коляска тряслась, почти выпрыгивая из рук. Дарио чувствовал себя так, будто внутри у него выла сирена. Он выбежал из парка и направился в сторону вокзала, лавируя между снующими туда-сюда машинами.
На вокзале было людно. Головы, руки, люди. Раздался гудок, затем мужской голос что-то объявил по громкоговорителю.
– Эй, аккуратнее! – крикнул кто-то.
– Куда тебя несет? – добавил другой.
Дарио последовал за толпой и оказался на платформе.
– Подожди, не здесь, – сказал ему сотрудник вокзала, указав на конец вагона.
Люди помогли ему поднять коляску в вагон.
– Давай, поднимайся. Все хорошо.
Кто-то включил подъемник. Дарио вошел в вагон, споткнулся и наконец оказался на сиденье рядом с коляской Энди, который по-прежнему выкрикивал:
– Онце! Онце! Онце!
Двери закрылись, и поезд тронулся.
