За хлопковыми полями нам встретилась заброшенная плантация сахарного тростника — заброшенная потому, что не было никакой возможности ее обрабатывать под беспрестанными набегами террористов. Здесь была огромная ирригационная система. Скоро она вся зарастет травой и забьется грязью. Пошли поля ирригации — и цвет сменился с бурого на ярко-зелёный. Это мне напомнило восточный Техас.
— Опять разошелся, — охладил я пыл Кесслера. — Придержи, друг, а то я возьму себе другого водителя. А ты будешь наверху трястись.
Кесслер поехал тише, но, если на дороге есть мины, это не поможет. Правда, было непохоже, что у Гванды и его парней было достаточно времени на установку мин. Город горел вовсю, когда мы приехали, — значит, Гванда смотался незадолго до нас. Но несколько штук они, конечно, могли поставить. Минуту спустя я уже точно знал, что по крайней мере одну они оставили. Ее заложили так наскоро, что даже не сделали ямки. Ветер сдул грязь и пыль, и плоский металлический верх мины оказался легко различим. Я увидел ее раньше Кесслера, а в кузове ее увидел Ван Рейс и начал барабанить по кабине. Я высунул голову и прокричал ему:
— Скажи там, чтобы подали назад! Чтобы с дороги здесь не съезжали! Только назад!
Ван Рейс меня понял. Мина была заложена как раз на небольшом расширении дороги, и грузовику было легко объехать ее. По там запросто могла быть заложена пара мин, по обеим сторонам. Я услышал, как два грузовика дали задний ход, потом подал назад и Кесслер. Я велел ему отъехать еще подальше, потом вылез с автоматом в руке.
— Вылезай из кабины, — приказал я Кесслеру. Потом крикнул Ван Рейсу: Всем на землю!
Я прицелился из своего R-1 в мину и нажал спуск. Мина взорвалась со вспышкой, и почти одновременно с ней громыхнула другая, на той стороне дороги. Грузовик как раз проехал бы по ней, объезжая первую. Больше взрывов не было. Мы расселись по машинам и продолжили путь к границе.
Фермерские поля скоро сменились плоской бурой равниной. Эта местность походила на некоторые районы западного Техаса с их бескрайними бурыми равнинами. Единственным отличием были странные деревья, названия которых я не знал. Не говоря о стадах зебр, слонов, антилоп. Родезийцы много сделали для сохранения дикой природы, но в последнее время террористы начали истреблять животных. Аргументировали они это тем, что зебры и слоны служат для развлечения богатых европейцев, которые наезжают сюда со своими белокурыми женщинами, ведрами со льдом, английскими ружьями, — в страну, где многие черные голодают.
Когда мы покинули фермерские поля, ветер сделался жарче, прибавилось пыли. Вдали показались очертания естественного барьера — гор Иньянга. Пока мы были у подножия, которое, казалось, тянулось бесконечно. Дело в том, что вся Родезия представляет собой плато и холмы, которые время от времени вырастали на нашем пути.
Через четверть часа я смог различить ущелье, по которому проходили автомобильная дорога и железнодорожная линия на Мозамбик. Дороги шли не параллельно. Железную дорогу, когда она выныривала на равнину, было видно. Поездов мы не заметили, да их и не будет, пока тут сохраняется чрезвычайное положение. В одном месте дорога шла глубокой впадиной, но перед тем как въехать туда, я приказал половине людей сойти с машин.
— Пусть половина идет верхом с обеих сторон, — сказал я Ван Рейсу. Если они нас накроют, то от отряда вряд ли что останется.
Но засады не было, как и следов Гванды и его убийц. Только в некоторых местах дороги, защищенных от ветра камнями, на песке остались следы автомобильных шин.
Выбравшись из впадины, я приказал остановить машины и присел с Ван Рейсом на сухое дерево.
— Сколько, по-твоему, у Гванды человек? Я все время смотрел на следы шин, но они ничего мне не подсказали.
— И мне тоже, — сказал Ван Рейс. — Иногда кажется, что прошли три грузовика. Но точно сказать трудно — ветер. Насколько я знаю, Гванда редко атакует меньше чем полусотней. Для такой войны это довольно крупное подразделение Гванда любит большую свиту.
Я глотнул теплой воды из фляги.
— Вот смотрю, не попадется ли окурок сигары или пустая бутылка из-под водки, — объяснил я. — Скверно, если кубинцы и русские влезли в это дело.
