Вадим отхлебнул пива, поставил бутылку и, широко растопырив пальцы, взглянул на правую ладонь.
— Не ту вы ладонь смотрите, — услышал он за спиной и стремительно обернулся.
В свинцовом небе полыхнула молния, обожгла, а следом раскатисто громыхнуло. Казалось, гром прокатился отголоском по всем городским крышам. Даже бутылки и стаканы в открытом кафе отозвались каждый на свой лад. Что Вадим заметил в ярком свете молнии, так это улыбку и горящие глаза девушки в дождевике, смотревшей так, точно она ожидала от него чего-то особенного.
— Вы?! — пролепетал он.
— Не ту ладонь смотрите, Вадим Александрович, — повторила она, усаживаясь рядом по левую сторону — на соседнее пустовавшее кресло. — Нужно другую… — И не успел он опомниться, как дурнушка жадно схватила его левую руку и разжала пальцы.
В этот момент небо прорезала еще одна молния, и гром, от которого заложило уши, расколол небо, покатился по крышам, рассыпался крупной дробью по тротуарам. А следом город накрыл обломный ливень. Тент прогнулся под количеством опрокинутой с потемневших небес воды. Улицу враз заволокло туманом. Очертания домов стали размытыми, испуганные горожане и машины за пешеходной чертой — на проезжей части — превратились в призраков.
— Бог ты мой! Бог ты мой! — точно очнувшись, прошептала девушка несколько раз подряд. — Какой у вас путь… Какое сердце. — Голос ее перекрывал шум нарастающего дождя. Но она разговаривала в первую очередь сама с собой, и потому, наверное, не задумывалась — слышит он ее или нет. — И какая у вас будет любовь… — В нотках ее голоса при последних словах прозвучали нежность и грусть. Она подняла на него глаза. — Вы проживете удивительную жизнь, Вадим Александрович! Удивительную…
Вадим хотел было выдернуть руку, но девушка держала ее крепко и настойчиво.
— Вы один из тех, кто будет вершить историю. В вашей власти и во власти ваших друзей окажутся жизни миллионов людей!..
— Что будет в моей власти? — когда очередная молния сверкнула как раз над их кафе, спросил он. — Жизни миллионов людей?
Улицу оглушил сухой треск грома: прокатился, рассыпался, исчезая в шуме дождя.
— Да, — ответила девушка. — Потому что мы снова собрались все вместе.
— Кто это — мы?
— Нас много, — продолжала она, не отпуская его взгляда. — Есть добрые и славные, светлые и отважные. Есть лживые и вероломные. Несчастные и одинокие, — она опустила глаза, но неожиданно они вспыхнули. — А есть страшные, которым бы лучше родиться на свет зверьми… И мы снова все вместе!
Вадим терял терпение, но голос дурнушки и скрытая в ней сила завораживали его.
— Где — вместе? — спросил он.
— Здесь, на этой земле, сегодня…
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Поймете, — твердо сказала она. — Очень скоро поймете.
Девушка встала с пластмассового кресла, сделала два шага, обернулась:
— И он тоже здесь!
— Кто — он? — начиная злиться, громко спросил Вадим, но холодок отчего-то уже пополз между его лопаток.
Посетители кафе поглядывали на них.
— Он! — выкрикнула дурнушка, приближаясь к стене дождя. — Тот, о ком вы все время размышляете! Чьи следы половину жизни искали в прошлом! И от кого уже готовы были отказаться, предать…
Теперь на них смотрело все кафе.
— Я знаю, где он, кто он. — Вадиму показалось, что девушкой в дождевике овладело неистовое веселье. Она была одержимой. — Я знаю его!
Накинув капюшон на голову, она бросилась из-под тента на мостовую, сразу попав в ливень. И почти тотчас мокрая, неровная от дождя улица подхватила и скрыла ее.
Вадим выпил свою бутылку залпом. Встал, подошел к стойке. Под аккомпанемент ливня полез в карман за мелочью. Вместе с десятирублевыми купюрами и серебром выудил клочок бумаги. На нем был нацарапан телефонный номер — незнакомый, чужой…
И вот теперь он сидел на скамейке в парке — напротив почты. Странная фамилия, странное письмо. И совсем уже нежданно негаданное приглашение.
