– Отвечаю, что не сможешь, – говорю я.
– Ребята, затрахали вы меня уже своими спорами…
– Прыщ, заткнись!!! – орем мы оба.
Мы стояли посреди совершенно непроезжей улицы – то тут, то там – сплошные рытвины, напоминающие воронки после бомбежки. Но именно здесь нам встретился предмет спора между мной и Тесаком – темно-синяя Audi A6, новенькая, еще ни разу не мытая, не полированная своим любящим хозяином, отражающая корпусом только еле греющее осеннее солнце.
– Смотри, даже ни одной царапинки на кузове… Бля, как противно! – Это вырвалось у Тесака, как только мы вынырнули из-под арки его дома. И здесь мне обязательно надо было его подколоть, не упустить случая. И я сказал:
– А слабо…
Теперь мы, то есть я и Прыщ, стоим в тени ветвистых кустов шиповника, а Тесак направляется к тачке. С ключом от своей двери в правой руке. В самой машине сидит хозяин и «играет» газом. Рядом стоит какой-то чувак с лицом от шимпанзе (да и мозгами, наверное, тоже) и задумчиво вслушивается в таинственный рокот под капотом. Честно скажу, жалко было портить такую красоту! Но спор есть спор, и Тесак понимает все это еще лучше меня.
Остается каких-то десять метров. Прыщ воспринимает это пока как шутку и посмеивается. Но это только пока. Уже три метра – и Прыщ дергает меня за рукав. Знал бы он Тесака так, как знаю его я! Тесак входит в контакт с объектом. Я отсюда, естественно, ничего не слышу, но воображение само собой воспроизводит звук скрежета железа по кузову. Я вижу отслоившуюся от корпуса полосочку краски и вижу, как она падает на землю. Хорошая работа, Тесачище!
Лицо хозяина на моих глазах моментально меняется. Вот это момент! Он наполнен действительно величайшим драматизмом, прямо как у Шекспира, Гете… Ну вы понимаете, о чем я! Хозяин мгновенно выпрыгивает из тачки, как будто в сиденье охрененно мощная пружина. Катапульта, мать ее! Он подлетает к Тесаку и с первого же удара валит его двухметровое тело в рытвину с дождевой водой. Такое случается не часто, я вам скажу! Даже у меня с моими кулачищами подобное раза с третьего только может получиться. Через несколько мгновений на помощь хозяину подоспевает его послушная обезьяна, и мы, т.е. я и Прыщ, наблюдаем, как двое бугаев месят скорчившегося в луже Тесака ногами, не разбирая, где лицо, а где жопа. Ну, а что вы хотели – спор есть спор! Прыщ испугался не на шутку, я даже принюхался – не навалил ли он в штаны. Его глаза округлились, и чтобы вывести дружбана из ступора, мне пришлось хорошенько двинуть ему в брюхо. Пора было действовать!
К тому времени, как мы подоспели к месту событий, так сказать, из зрительного зала к рампе с огнями, хозяин и его обезьяна изрядно выдохлись, а Тесак валялся в луже без признаков жизни. Я заметил кровавое месиво вместо лица у каскадера. Ничего, и не такое заживало!
Я подбегаю к машине и, клянусь мамой, слышу, как вступают духовые, в основном тромбоны, затем звук перекатывается на мощные валторны, бьют литавры… Невидимый оркестр у меня в голове принялся за работу, значит и мне пора приниматься за свою.
Обезьяна явно не ожидал удара по почкам и поэтому согнулся в три погибели. Я сделал драматическую паузу, которую заполнил смехом. Хозяин не струсил, но его удар по моей щеке вышел скользящим. Я упал на колени только от неожиданности. Хозяин тачки, очевидно решивший, что со мной покончено, мигом превратил лицо Прыща, обмякшего в руках обезьяны, в созревшую сливу. Я поднялся с колен. Обезьяна заметил меня, но предупредить не успел, потому что я действовал достаточно проворно. Взяв хозяина сзади за куртку, я просто треснул его башкой о багажник, да так, что он отлетел метра на три от тачки. А в голове в это время заиграли скрипки и альты, но теперь эта музыка была скорее тревожной. Обезьяна тут же получил справа в челюсть и сполз по дверце машины с обиженным выражением, будто хотел сказать: «Мама, я обосрался», а Прыщ получил свободу, но распорядиться ею не смог и повалился навзничь.
Мне мешкать было нельзя, потому я, подчиняясь призывам оркестра, подобрал с дороги тело хозяина, бросил его в открывшийся почему-то багажник и попытался мягко закрыть – раза три, четыре. Правда, потом Прыщ сказал, что я долго бил крышкой багажника по хребту хозяина машины, пока не раздался треск позвонков. Ну, это чувак сам виноват, что так неаккуратно разместился, – места там было навалом. Впрочем, я не обратил на это никакого внимания. Однако треск какой-то действительно присутствовал – мне даже показалось, что в оркестре что-то расстроилось.
