— Говорили так: если от роты остается один солдат, то гибнет рота, если же от партизан остается один, то образуется целое соединение.
— Да. Были и такие примеры. Самый классический пример — это Иван Хариш, который прошел через Францию, Германию, Австрию и по сути один создал партизанский отряд, партизанское соединение, нанес противнику большой урона, причем за время войны он потерял всего 168 человек, а противника он уничтожил минимально 2000. Он подорвал 168 поездов, а в каждом поезде…
— Тогда у меня возникает вопрос: каковы роль и значение партизанской борьбы в XIX и в XX столетии, то есть сегодня.
— Роль партизанской войны все возрастает с возрастанием техники. Ведь раньше техника была, что у партизан, что в войсках. Лопата, лом, палка. А теперь партизаны имеют технику очень портативную и управляемую даже по радио.
— Вы говорите, что партизаны на сегодняшний день имеют новую технику. Какую?
— Что я вам должен сказать? Не секрет для всех, что у нас после войны, лет 20 назад, уже были специальные учреждения и заведения, которые изготовляли новую технику. Например, специально для партизан кумулятивный заряд. Это давало возможность примерно с зарядом в 5–7 раз меньшим выполнить ту же задачу. Теперь магнитные мины, которые были изобретены, к сожалению, не нами. В конце Второй мировой войны, их можно было и поставить, и снять, а сейчас они уже неснимаемы. Она ставится, например, на машине — на бензобак, на трубу, а снять ее уже нельзя, — она взорвется. Это тоже резко повышает возможности партизан. Потому что раньше нашел мину, взял ее и снял. Уже в минувшей войне примерно больше половины железнодорожных мин ставили неизвлекаемые. Их можно было найти, но извлечь — нельзя.
— Сейчас движение по запрещению противопехотных мин, мин вообще. Ваша оценка этих действий?
— Противопехотные мины я бы охотно убрал. От них пользы в войне мало, а населению вред колоссальный. Они остаются тысячами, Достаточно сказать, что в минувшей войне мы израсходовали около 40 миллионов противопехотных мин. А на этих минах мы не побили и 400 тысяч немцев.
— Потому что взрывалось мирное население?
— Их поставили, ушли и позабыли. По ним идут потом свои и несут большие потери. Поэтому для того, чтобы мирному населению не наносить урон, противопехотные мины, конечно, надо снимать.
— Илья Григорьевич, можно Вас назвать партизаном номер один XX века? Это не будет сильной ошибкой?
— По-моему, будет сильной. Потому что были героические партизаны, очень сильные, но которым не довелось дотянуть до 1999 года. Мне просто повезло дотянуть. А так, я считаю, Медведев Николай Архипович — сильнейший партизан, наконец, Квитинский. Николай Архипович.
— Ну, хорошо. А Вы ощущаете себя представителем всего партизанского движения России?
— К сожалению, нет.
— Почему?
— Потому что все партизанское движение я охватить не мог в виду того, что у нас его не было, к сожалению, централизованного.
— Но Вы ведь в своей жизни все делали для того, чтобы оно было?
— Я все делал, рисковал, но не смог. И в результате остался, как говорится, с сумой. Потому что во главе партизанского движения был поставлен человек умный, рассудительный, толковый, но, который власть любил больше, чем себя.
— И больше, чем Россию?
— Видимо, больше. И считал, что можно рисковать людьми, ради достижения своих целей.
— Вы имеете в виду Сталина??
— Сталина. Это установлено Сталиным. Он ввел привилегии, создал касту неприкасаемых руководителей, и вот мы получили результат.
— Вы хотите сказать, что мы сейчас пожинаем плоды сталинского посева?
— Совершенно точно. Абсолютно. Очень удачное выражение, я до него не додумался. Совершенно правильно.
— А если выразиться на Вашем профессиональном языке, на языке минера, как можно оценить нынешнюю ситуацию?
— Мы преданы. И народ не осознал этого предательства.
— Вот Вы говорили о мине замедленного действия?
— Мину замедленного действия мы не можем обезвредить. Их много наставлено.
— Илья Григорьевич, так что мы имеем сейчас?
— Мы пожинаем посев мин замедленного действия, установленных Сталиным.
— Почему?
— Потому что не можем до сего времени их обезвредить. Он сумел оторвать исполнителей от руководителей, и поэтому мы привыкли голосовать, а не выбирать, привыкли верить и ждать, когда лягут на рельсы, вместо того, чтобы разобраться с тем, кто дает такие обещания.
