Солдат на войне - страница 82

В каком-то смысле «дневник германского солдата» является противоположностью того мира, что описан в «Дневнике Анны Франк». И как Анна Франк была никому не известным (хотя и типичным) представителем преследуемой еврейской общины в Амстердаме, так и Вильгельм Прюллер был неизвестным (но типичным) представителем той машины, что вынуждала Анну Франк скрываться, а позже привела в газовую камеру.[130] Пожалуй, было бы неверно с исторической точки зрения судить о Второй мировой войне только с высокого уровня. Разумеется, никто не принижает роли мемуаров Монтгомери, Черчилля, Манштейна, Дёница и т. д. Но очевидно и то, что исторические перспективы лучше видятся через обратную сторону телескопа – чутким взглядом еврейской девочки-подростка или не настолько чуткими, но бдительными глазами рядового вермахта.

В октябре 1959 г., когда Вильгельм Прюллер, бывший обер-лейтенант немецкой армии, передал для публикации полную рукопись своих военных дневников, он уже не был больше солдатом. Речь не шла уже о вражеских территориях, которые следовало захватить или удержать. У него уже не было великой цели, за которую, если не повезет, ему предстояло погибнуть, или даже успокаивающего оправдания, что он сражался за правое дело и за конечную неминуемую победу. В 1959 г. Прюллер содержал небольшой магазин в унылом пригороде Вены, торгуя поделками из полотна и резины, сувенирами и католическими «святынями». Это был худой почти до истощения человек; его некогда привлекательное, четко очерченное тевтонское лицо теперь было одутловатым явно от зло употребления алкоголем, глаза набрякли и налились кровью. Но в нем, как это невероятно, продолжала жить душа солдата, пусть и в слегка гротескной манере. Он был так же прямодушен в своих убеждениях. На безымянном пальце правой руки он носил тяжелое кольцо с большим плоским камнем черного цвета, на котором золотом был ровно выгравирован рунический знак СС. И когда он пригубил свой коньяк, было ясно видно, что он до сих пор верил во все это, безнадежно, но преданно; верил, что все, что он делал, было почетным и «правильным». Личная трагедия Прюллера, как ответный счет против Аушвица (Освенцима), Берген-Бельзена, Дахау, Бухенвальда и других, вряд ли могла вызвать чьи-то симпатии. Но если судить о нем не как об отдельной личности, а как о типичном (даже для Австрии) представителе нацистской машины, где он действовал с такой безукоризненной четкостью, то дневник Прюллера более полно (потому что более просто) раскрывает всю страшную эффективность немецкой пропагандистской машины, действовавшей на свой собственный народ, и, кроме того, то, как умело она действовала в немецкой армии, чтобы внушить, казалось бы, умному человеку тот фанатизм, что сделал из него отличного солдата, каким он, несомненно, являлся. Помимо всего прочего, дневник Прюллера служит зловещим уроком того, как воспитать первоклассного бойца.

Образование Прюллера и обстановка, в которой он вырос, – Австрия в 20-х и 30-х годах – прекрасно подходили для того, чтобы сделать из него немца-фанатика.

Он родился в Вене 14 января 1916 г. Это был самый разгар Первой мировой войны, время, когда начала сказываться блокада Антанты, когда в Австрии и Германии повсюду царили голод и нищета, даже в тех населенных пунктах, что лежали далеко от линии фронта. Прюллеру не исполнилось и трех лет, когда союз центральных держав постигла катастрофа и рухнула старинная монархия Габсбургов. Империя, над которой когда-то никогда не заходило солнце,[131] в 1918 г. погрузилась в хаос. Огромная австро-венгерская монархия, раскинувшаяся на обширной территории с 50 миллионами подданных, в одночасье превратилась в небольшую страну с населением 7 миллионов человек. Новые границы разрушили складывавшиеся веками внутренние экономические связи, а гордая столица Вена с ее 2 миллионами жителей, откуда распространялась культура по всей Центральной Европе, вдруг превратилась в арбузную голову государства, не желавшего, а может быть, и не способного существовать. Император[132] был вынужден покинуть страну, хотя аристократии и разрешили остаться, и их земли не были конфискованы.