— Я хотел спросить…
— Давай оставим вопросы на завтра, ладно? Я устала. — Соланж притворно зевнула. — Спать хочу.
Она поднялась со своего импровизированного стула и направилась к уже расстеленному спальному мешку.
— У меня есть парочка вопросов, — сказал Грег. И напомнил: — Ты обещала ответить.
— Разве я отказываюсь? Обязательно еще поговорим, но не сегодня. А вопросы… — Соланж усмехнулась, — запомни их. Или запиши.
В гробовом молчании — слышалось лишь ворчливое потрескивание еловых веток, недовольных обжигающими объятиями пламени, — она забралась в спальный мешок и закрыла глаза, надеясь поскорей уснуть. Этот долгий день истощил до предела, лишив и физических сил, и моральных.
Мурлыча под нос веселую песенку, Азуна шла по яблочному саду, время от времени любовно прикасаясь к налитым плодам: желтым, красным, зеленым. Урожай в этом году обещал быть богатым, а значит, всю осень и зиму можно будет наслаждаться любимыми фруктами, не прибегая к магии.
Неожиданно на пути богини появилась преграда: голубое сияние росло и ширилось, пока не стало достаточно большим для того, чтобы через него мог пройти человек. Дорога домой означала прощение отца. Не мешкая ни секунды, Азуна шагнула в прошлую жизнь.
Недовольная проверкой новобранцев, Яниса вернулась в свои покои, чтобы наедине обдумать планы по увеличению числа последователей. Едва закрылась дверь в комнату, как появилась другая, ведущая домой. Это было неожиданно. Пятьдесят лет изгнания заставили свыкнуться с перспективой жизни на Земле.
Яниса смотрела на голубое сияние посреди комнаты и не могла решить, как поступить: остаться здесь или вернуться? Поглаживая кулон, украденный у сестры, она взвешивала за и против. Лишь осознав, что Азуна может воспользоваться ее отсутствием, чтобы упрочить свое положение, она поняла, что выбора-то особо и нет. Наскоро черкнув парочку указаний Калин, своей помощнице и советчице, Яниса отправилась домой.
— Долго ты шла, — услышала она голос отца.
Осмотревшись вокруг, поняла, что переместилась на луг, который полвека назад стал отправной точкой изгнания. Все те же бескрайние поля, только вместо клевера, ветер играл налитыми колосками пшеницы, которые возмущенно шуршали всякий раз, как он запускал шаловливые руки в золотистую копну.
— Я же здесь, не так ли? — хмыкнула Яниса. — Лучше расскажи, зачем ты нас вызвал. Ради очередного нравоучения? Или сообщить, что простил?
Крейн смотрела на младшую дочь, понимая, что даже время не в силах исправить ее задиристый характер.
— Я надеюсь, — произнес мужчина, — что вы осознали свои ошибки и впредь будете вести себя как сестры, а не заклятые враги. Да, вы можете вернуться домой. Насовсем. Если кто-то пожелает остаться на Земле, воля ваша.
Яниса уже собиралась объявить о своем решение, но отец ее опередил:
— Только учтите, обратного пути не будет. Путешествовать между мирами вам запрещено. Итак, где вы предпочитаете жить?
— Я остаюсь здесь, — выпалила Азуна. Не так просто было перечеркнуть последние пятьдесят лет жизни, но свой выбор она сделала без каких-либо колебаний.
Окинув сестру подозрительным взглядом, Яниса сказала:
— Я тоже.
— Рад это слышать, — кивнул Крейн. — Я надеялся, что ваше решение будет именно таким, и даже приказал приготовить ваши дома. Верю, что вражда останется в прошлом.
— Конечно, отец, — пообещала Азуна.
Пытаясь сдержаться и не передразнить сестру, Яниса, которой претила подобная покорность, сжала пальцы в кулак, до боли впиваясь ногтями в кожу ладони. Выдохнув, потянулась к кулону, который носила не снимая. Пусть отец разрушил их связь, но камень, напоминая о победе над сестрой, всякий раз приносил желанное умиротворение.
— Мой кулон?! — воскликнула Яниса, не обнаружив украшения.
— Он остался на Земле, — сообщил Крейн. — Не стоило ему возвращаться в наш мир. Такова моя воля.
— Ты обманул меня!
— Разве моя вина, что ты не обнаружила пропажу раньше?
Яниса возмущенно фыркнула. Уж она-то решит, как повернуть ситуацию в свою пользу и при этом не нарушить волю отца. Только строить планы лучше в одиночестве, и она переместилась к себе домой.
