Сиденье опустилось еще ниже и закачалось прямо перед нами, словно приглашая сесть.
– Это подъемник, – догадался Сарычев. – На нем, наверное, можно выбраться отсюда…
– Но он одноместный, – проговорила я.
– Ну что ж… – Сарычев огляделся по сторонам и зябко передернулся. – Поднимайся сначала ты… я потом…
Надо же! В нем все же есть какое-то благородство! Как в спасательную шлюпку сначала сажают женщин и детей…
Хотя, с другой стороны, может быть, он боится, что этот подъемник не выдержит его вес и хочет испробовать его на мне? Тогда благородством и не пахнет…
И тут снова раздался тот ужасный звук – и он был еще ближе…
Нет, я его здесь не оставлю. Вдруг он исчезнет в этом подземелье, пропадет совсем, а я буду волноваться и совесть замучает. Другой бы человек только обрадовался, что Сарычев наконец оставит меня в покое, но я себя знаю, покоя точно не будет.
– Нет, – прошептала я, озираясь, – мы должны подняться вместе! Только вместе!
– Но ты же сама сказала – он одноместный!
– Ничего, как-нибудь умостимся… садись ты, а я… а я к тебе на колени…
Надо сказать, что это предложение далось мне с трудом, но я была сейчас готова на все, лишь бы выбраться отсюда.
– На… на колени? – смущенно переспросил Сарычев.
– Ну да, на колени! – отчеканила я, постаравшись, чтобы в моем голосе не звучала неуверенность.
– Ну, если ты… если я… если так… – бормотал он, устраиваясь на сиденье. – Ну, давай уже… садись, чего уж там… я, конечно, не против, если ты сама…
Я закусила губу, подошла к нему, но еще колебалась. И тут снова раздался тот страшный звук – и еще ближе…
Я отбросила всякие сомнения и ловко запрыгнула на колени к Сарычеву.
– Ну вот, мы сели… – проговорил он. – А что теперь делать, чтобы оно поехало?
В самом деле, меня так смутила необходимость сесть на колени Сарычеву, что я не подумала, как мы приведем подъемник в действие.
– А там никаких кнопок нет? – спросил меня снизу Сарычев придушенным голосом.
Сам он не решался пошевелиться, чтобы не усугубить неловкость ситуации.
Я ощупала боковины сиденья и нашла свисающие по обе стороны части ремня, вроде ремней безопасности в автомобиле или, скорее, в самолете.
Подтянув эти ремни, я соединила их застежкой. Части ремня с трудом сошлись – все же это сиденье было рассчитано на одного человека, а не на двоих, так что мне пришлось прижаться к Сарычеву так плотно, что он охнул.
Я вспомнила, как однажды летела в самолете с очень толстым человеком. На нем обычный ремень безопасности не застегивался, и стюардесса дала ему дополнительный ремень.
Здесь, к счастью, дополнительный ремень не понадобился.
В то же мгновение, когда я защелкнула карабин ремня, сиденье поползло вверх.
– Умно придумано! – пропыхтел снизу Сарычев. – Защита от дурака. Пока не пристегнешься, не поедешь!
Я ничего ему не ответила – мне было не до того. Честно говоря, я комплексовала из-за того, что оказалась с ним в такой интимной близости. А тут еще его организм отреагировал на контакт со мной, и мне стало совсем неудобно.
Нет, ну нашел, понимаешь, время для такого!
– Извини… – просипел он снизу. – Я не нарочно… честное слово, не нарочно… это инстинкт…
Я ничего не ответила и сделала вид, что ничего не чувствую, чтобы не усугублять неловкость.
Ага, как же, не почувствуешь тут!
Внезапно меня прошиб пот, я вспомнила, как мы… ну надо же, а думала, что все забыла!
– Да не вертись ты… – проскрежетал Сарычев.
Сиденье медленно поднималось к потолку, слегка при этом раскачиваясь.
Вскоре мы оказались под самым сводом подземного зала, и тут я увидела, что посреди него в потолке проделано круглое отверстие, из которого пробивался тусклый свет.
Мы медленно проплыли сквозь него и оказались в большом, тускло освещенном помещении, похожем на обычный склад.
Едва мы покинули подземелье, мотор подъемника заработал в другой тональности, теперь мы больше не поднимались, а плыли в сторону от отверстия в полу и вскоре остановились.
Я торопливо расстегнула карабин, спрыгнула с коленей Сарычева и отступила в сторону. Он тоже, кряхтя и вздыхая, слез с кресла подъемника.
Даже в неярком освещении было видно, что его лицо багрово от смущения, как помидор.
