– Вам не по душе мексиканская кухня? – поинтересовалась Ева, с аппетитом уплетая салат.
– Я не привередлив в еде, но все острое, пряное меня смущает.
– И в людях тоже? – спросила Ева, добавляя очередную порцию соуса к рыбе.
– Пожалуй, – немного подумав, ответил Левин.
– Тогда вам надо быть осторожней с Доменос, – заметила Ева. – Мне кажется, она из той породы красавиц, у которых всегда наготове кинжал как оружие поражения мужчин.
– Она жена Спенсера, поэтому надеюсь, что ее оружие не массового поражения, – улыбнулся Левин.
– А вы заметили, какими взглядами они обмениваются с Готье? – спросила Ева.
– Даже такой слепец, как я, это увидел. – Левин отрезал ножом тонкий кусочек телятины и с удовольствием отправил его в рот.
– Как вы думаете, Спенсер тоже это видит?
– Понятия не имею. – Левин пожал плечами. – Во всяком случае, внешне он невозмутим. Но насколько я знаю Спенсера, он мало замечает что-либо вокруг себя. Спенсер очень увлеченный человек и видит только то, что касается непосредственно археологии.
– Хорошо бы, если бы это так и было, – задумчиво протянула Ева.
– Почему? – не понял ее логики Левин.
– Потому что любая геометрическая фигура, будь то квадрат или треугольник, заключает в себе конфликт. А конфликт в такой экспедиции, как наша, дело опасное.
– Нас пятеро, значит, максимум, во что мы можем втянуться, – это в квадрат, – быстро подсчитал Левин.
– Это если кто-то из нас двоих подключится к их треугольнику. Лично я не собираюсь этого делать. Вот разве только вы? – В глазах Евы заплясали чертики. Левин отчего-то смутился и уткнулся в свою тарелку.
– Предлагаю держаться вместе, – не поднимая глаз на Еву, скомканно проговорил он.
– Это очень разумно. Ничего не имею против, – улыбнулась Ева.
– У меня возникло предложение – скрепить наш уговор совместной прогулкой по городу сразу после ужина, – предложил Левин.
– С удовольствием, – обрадовалась Ева, – вы мне покажете свой Мехико. Ведь вы бывали в нем часто?
– Когда-то я жил здесь, но это было давно. Но мне кажется, я отлично помню этот город.
– Тогда вперед. – Ева вскочила со стула. – Мне просто не терпится посмотреть ваш Мехико.
– Чтобы показать вам мой Мехико, не хватит и дня, а нам завтра рано вставать. – Левин благоразумно напомнил своей спутнице о предстоящем отъезде. – Предлагаю просто небольшую прогулку.
– Ерунда, хочу в ваш Мехико, – капризно протянула Ева.
– Не смею возражать. – Левин жестом подозвал официанта.
Они расплатились за ужин и вышли на улицу.
Томи открыла глаза, и в то же мгновение яркий солнечный свет хлынул ей в лицо. Она сомкнула веки. Через прикрытые ресницы по ее смуглому лицу скатилась слеза. Томи сцепила зубы, чтобы не разрыдаться в голос, но сиделка, сидящая рядом с ее постелью, заметила, что Томи проснулась. Женщина быстро встала и скрылась за дверью. Через минуту она уже вернулась, прижимая к груди небольшой сверток. Томи рванулась с постели, намереваясь встать. Но женщина опередила ее.
– Лежи, милая, ты еще очень слаба, и тебе нельзя вставать. На вот, покорми-ка лучше его. А то он голодный. – Женщина бережно положила Томи на кровать маленький сверточек.
Томи схватила его и откинула покрывало.
– Сын! Мой сын! – Она жадно вглядывалась в его крохотное личико и никак не могла насмотреться. Вдруг губы ее задрожали, лицо сморщилось в страдальческой гримасе, и из глаз хлынули слезы.
– Прости меня, мой сыночек, – шептала Томи сквозь слезы, – прости, что не уберегла твоего брата. Ведь вас было двое, но твой маленький братик умер. Он никогда не сможет увидеть этот прекрасный мир. Прости, мой мальчик, свою мать за это.
– Ну, вот еще, что за слезы, – недовольно заворчала сиделка, – хватит убиваться-то. Бога благодарить надо, что хоть одного ребенка оставил. И скажи спасибо доктору, если бы не он, еще не известно, была бы ты сама жива. Оставила бы сына сиротой. Так что радоваться надо, а не рыдать.
Слова сиделки возымели свое действие, Томи вытерла слезы, и, как оказалось, вовремя. Дверь распахнулась, и на пороге возник Диего. Сиделка тут же выскользнула за дверь, оставив их вдвоем.
Диего стремительно приблизился к Томи и в нерешительности остановился около нее. Ему так хотелось сжать ее и своего новорожденного сына в объятиях, но он не осмелился. От его взгляда не укрылась боль, затаившаяся в глазах жены. Диего опустился перед Томи на колени и робко заглянул в лицо сына. Томи протянула ему ребенка, Диего неловко принял крошечный сверточек и стал с жадностью всматриваться в его черты.
