Причалили к берегу. Колька за косу взялся, Ваське велел траву за ним собирать и набивать ее плотно в мешок.
Накосил быстро, смотрел, как Васька охапки в мешок впихивает и ногами уминает.
– Плотней, Васек, плотней уминай. Чтоб потяжельше получилось.
Набили мешок втугую, еле вдвоем подняли, под ветлу отнесли.
Колька, как матрос по вантам, шибко наверх забрался, сбросил конец веревки вниз, а другой на соседнюю ветку перевязал, поближе к дороге. Скомандовал Кролику:
– Привязывай мешок!
Дождался, когда Кролик обхватил горловину мешка петлей, стал изо всех сил веревку, через сук перекинув, подтягивать – мешок вверх пополз, остановился вровень с поднятой Кроликом рукой.
Колька прикинул – хватит. Закрепил веревку. Мешок, покачиваясь, висел над дорогой. Ну так примерно на высоте всадника. Позвал Ваську на дерево. Вдвоем они мешок совсем подняли, на толстую ветку уложили. Теперь, если его столкнуть, полетит тяжелый мешок, как громадный маятник громадных часов, прямо поперек дороги. Может и в киргиза попасть. Или в казаха.
Васька расцвел, шлепнул Кольку в восторге по спине – едва с дерева не грохнулись.
– Это мы с Михой сделаем, а ты на Выселках сарай для Воронка приготовь, там его спрячем, – сказал Колька, спускаясь на землю и подбирая косу. – Не проспать бы.
– Не проспим, – заверил Кролик. – Наш Петруха ровно в пять кукаречит, как по часам.
Глава III
РАЗБОЙНОЕ НАПАДЕНИЕ
Утром, с первым светом, еще коров не выгоняли, вывел директор Воронка из конюшни, повел за собой на край села.
Конь послушно ступал за ним, мотая головой в густой гриве, оставлял на росной траве дымчатый след.
За околицей, в густых кустах, вложил Сентя влажный повод в жадную руку Тулигена.
Тот узкими блестящими глазами осмотрел коня, поцокал от удовольствия языком – будто не на колбасу его брал, а на скачки по цветущей степи.
Ловко вспрыгнул на спину Воронка, разобрал поводья, вложил в директорскую руку пачку денег: считай.
Пересчитал Сентя деньги, вздохнул, убрал в карман поглубже и хлопнул Воронка ладонью по крупу. Тот обернулся, вроде как с укором посмотрел, тоже вздохнул и, повинуясь всаднику, глухо зашлепал старыми копытами по мягкой дороге…
Едет Тулиген на лошади. Впереди дорога, слева лес густой – в нем уже птички утренние щебечут, справа, меж деревьев и кустов, река блестит.
Хорошо Тулигену, доволен. Песню сам сочиняет и сам поет.
Ай, какой мудрый батыр Тулиген!
Ай, какого толстого коня купил.
Сколько из него колбасы сделаю.
Сколько бастурмы приготовлю.
Придут к Тулигену черноглазые девушки.
Станут кушать, станут Тулигена хвалить.
Ай, какой Тулиген храбрый батыр!
Будем Тулигена любить.
Будем ему песни петь.
И пляски плясать.
Ай да Тулиген, мудрый батыр!
Поравнялся мудрый батыр с большой ветлой. Поет-заливается.
И краем глаза увидел вдруг, будто метнулось на него с дерева что-то большое.
А больше батыр ничего не увидел – ударило это большое его прямо в бок, сбросило ударом с коня. Рухнул батыр на землю, и темно ему стало…
Андрей в это утро в район собрался, вызывали его в отдел, на совещание участковых.
Выехал рано, чтобы к нужному часу поспеть. Проехал не спеша селом, выбрался за околицу. И тут, на лесной дороге, что к трассе вела, послышалось ему конское ржание. Короткое такое, будто вскрикнул конь, да чья-то ладонь ему морду зажала.
Не обратил внимания. Дальше поехал. Вдруг – навстречу ему прыгает по дороге человек, будто конь стреноженный, и руки перед собой держит.
«Что за чудо?» – удивился участковый.
Остановил мотоцикл, прошел вперед несколько шагов.
Батюшки! Да это Тулиген, городской шашлычник. Руки у него впереди по кистям связаны, ноги – по щиколоткам, глаза испуганные – щелочками. Скачет так усердно, что потом обливается.
– Ай, началник! – заорал навстречу. – Такой беда! Такой большой беда на Тулиген упал! Злой шайтан напал с дерева. С коня батыра сбросил. Дикий зверь совсем.
– Что за зверь? – спросил участковый, срезая с киргиза веревки.
– Вот такой! – широко развел Тулиген затекшие руки. – А наверху у него хвост длинный. Совсем из дерева растет. С коня меня сбросил…
– И руки тебе связал?
Тулиген остолбенело замолк. Подумал. В затылке почесал.
