Итак, это мог взять только Маттео. Ибо пропала маленькая глиняная бутылочка, при виде которой он воскликнул: «Если не ошибаюсь это подарок от того шарлатана, хакима Мимдада?»
Он не ошибся. Это действительно было любовное зелье, которое хаким отдал мне на Крыше Мира, сильнодействующий напиток, которым пользовались давно жившие поэт Меджнун и поэтесса Лейли, чтобы усилить свою любовь. Маттео точно знал, что это такое, он знал также, что действие зелья непредсказуемо и опасно, потому что слышал, как я бранил Мимдада после того, как рискнул проделать тот ужасный опыт. Он видел, как я осторожно согласился принять от хакима вторую маленькую бутылочку и взял ее с собой. А теперь, значит, дядюшка стянул этот флакон. Интересно, с какой целью?
И тут мне в голову пришла мысль, от которой я буквально подпрыгнул. Я вспомнил другие его слова, которые дядя произнес в то утро: «Если необходимо, я готов доказать свою заботу…» — а когда я начал глумиться: «Ступай и доведи араба до безумия любовью!» — он ответил: «Я могу это сделать!»
Dio me varda! Я должен бежать, найти его и остановить! Видит бог, у меня были причины разочароваться в Маттео Поло и даже возненавидеть этого человека, но все же… он был одной со мной крови. И к тому же в его самопожертвовании сейчас не было никакой нужды, потому что я уже приготовил ловушку для проклятого араба Ахмеда. Поэтому я немедленно вскочил на ноги, заставив Ху Шенг снова посмотреть на меня с некоторым удивлением. Но я успел добраться только до порога, потому что столкнулся в дверях с сияющим от счастья мастером Чао.
— Все готово, — сказал он. — Час мести настал, можете идти и показать это Хубилаю.
Тут он заметил, что я в комнате не один, дернул меня за рукав и вытащил в коридор, туда, где нас не могли услышать. Художник достал из складок своего наряда сложенную, помятую, грязную бумагу, которая и правда выглядела так, словно совершила далекое путешествие из Ханбалыка в Шанду и обратно. Я развернул ее; для меня все ханьские документы выглядели одинаково — как садовый участок, на котором оставил следы целый выводок цыплят.
— Что здесь написано?
— Все, что нужно. Давайте не будем терять времени на перевод. Я очень торопился, и вы тоже должны поспешить. Хан как раз в эту минуту направляется в зал Правосудия, где собирается открыть заседание ченга. Там накопилось множество дел, касающихся тяжб, они ждут его решения. Постарайтесь перехватить его до начала заседания, ибо потом он будет занят переговорами с императрицей Сун. Может пройти несколько дней, прежде чем вы сумеете встретиться с ним снова, а за это время Ахмед наверняка попытается причинить вам вред. Так что ступайте быстрей!
— В тот самый миг, когда я сделаю это, — сказал я, — я поставлю на кон не только судьбу Ахмеда, но и свою тоже, оказавшись навсегда в ваших руках, мастер Чао.
— А я окажусь в ваших руках, Поло. Ступайте.
И я отправился к Хубилаю, но сначала снова забежал в свои покои, чтобы забрать кое-что для великого хана. Я все-таки успел перехватить его, когда он, младшие судьи и Язык занимали свои места на возвышении ченга. Хубилай приветливо сделал мне знак приблизиться к возвышению и, когда я отдал ему вещи, которые принес, сказал:
— Не было нужды торопиться, чтобы отдать мне это, Марко.
— Я уже и так держал их дольше, чем следовало, великий хан. Вот пайцза из слоновой кости и наделяющее меня полномочиями ваше письмо на желтой бумаге, вот этот документ обнаружили у министра Пао, когда его схватили, а это моя записка, в которой перечислены все воины, которые так умело расположили шары с huo-yao. Поскольку я записал их имена латинскими буквами, великий хан, может, вы послушаете, пока я зачитаю список? Надеюсь, что смогу правильно произнести имена, и вы поймете, о ком речь, возможно, вам захочется их как-нибудь отблагодарить…
— Читай, читай, — сказал он благосклонно.
Я так и сделал, а Хубилай тем временем лениво отложил в сторону дощечку и письмо, которые он давал мне, а затем медленно развернул письмо, которое подделал мастер Чао. Увидев, что письмо написано на ханьском языке, он не торопясь вручил его полиглоту Языку и продолжил слушать меня. Я силился разобраться в своих каракулях и зачитывал вслух: «Человек по имени Геген из племени кураи… человек по имени Джассак из племени меркитов… человек по имени Бердибег, тоже меркит…» — когда чиновник внезапно вскочил на ноги и, несмотря на знание огромного количества языков, издал вопль, который совершенно невозможно было разобрать.
