Сокровища поднебесной - страница 127
В конце концов я отказался от этой мысли, ибо боялся, что подобный подарок Хубилай посчитает публичным оскорблением. Я опасался, что великий хан обидится, придет в ярость и, возможно, даже накажет меня. Так что вопрос о подарке по-прежнему оставался открытым, хотя и недолго, поскольку уже на следующий день я рассматривал другую идею, более привлекательную, и даже разрабатывал план ее осуществления. И если плод дурио, белый слон и любовные колокольчики mata linga могли по праву считаться диковинками, то вещь, которую я в конце концов выбрал в качестве сувенира Хубилаю, была уникальной, единственной в своем роде.
На эту мысль навел меня придворный pongyi. Помню, мы с ним, Ху Шенг и Юссуном снова прогуливались по Пагану, и он разглагольствовал по поводу многочисленных достопримечательностей, которые мы лицезрели. В тот день он повел нас к самому главному и священному p’hra во всем Ава. Этот храм был не просто одним из абсолютно одинаковых, похожих на опрокинутый колокол, но огромным, красивым и по-настоящему величественным, ослепительно белым, напоминающим сооружение, построенное из пены, если можно представить себе громаду из пены величиной с базилику Сан Марко, с замысловатой резьбой и позолоченной крышей. Храм этот назывался Ананда, что означает Бесконечное Блаженство, кстати, такое же имя носил один из последователей Будды при его жизни. Разумеется, сказал pongyi, когда показывал нам внутреннее убранство храма, Ананда был самым любимым учеником Будды, все равно как Иоанн у Иисуса.
— Раньше здесь находилась рака с зубом Будды, — сказал pongyi, когда мы проходили мимо позолоченной шкатулки на подставке из слоновой кости. — А вот статуя танцующего божества. Скульптура когда-то была сделана столь искусно, что действительно умела танцевать, а когда боги танцуют, то земля сотрясается. Недавно наш город чуть не погиб, хорошо, что танцующий идол сломал себе палец во время одного из пируэтов, после чего успокоился и снова превратился в статую. С того дня всех религиозных идолов безопасности ради намеренно делают с неким дефектом. Он столь ничтожен, что вы и не заметите, но…
— Простите меня, почтенный pongyi, — перебил я его объяснения, — но перед этим вы, кажется, мимоходом упомянули, что вон в той шкатулке некогда хранился зуб Будды?
— Так оно и было, — печально ответил он.
— Настоящий зуб? Самого Будды? Неужели он хранился в течение семнадцати веков?
— Да, — сказал pongyi и открыл шкатулку, чтобы показать нам вмятину, оставшуюся на бархате. — Странствующий pongyi с острова Шри-Ланка принес его сюда около двухсот лет тому назад, чтобы освятить сей храм. Это была наша самая ценная реликвия.
Ху Шенг выразила удивление при виде огромнейшей вмятины и жестом дала мне понять, что зуб Будды по размеру был величиной с голову. Я обратился с этим неуважительным замечанием к Юссуну, а он перевел его pongyi.
— Amè, да, зуб был просто огромный, — сказал старик. — Почему нет? Будда был могущественным мужчиной. На том же самом острове Шри-Ланка до сих пор можно видеть след от его ноги, который он оставил на скале. Исходя из величины этого следа, можно подсчитать, что Будда был девяносто локтей ростом.
— Amè, — повторил я. — Будда, похоже, принадлежал к тому же народу, что и Голиаф. И когда он вернется на землю через семь или восемь тысяч лег, его приверженцам не составит труда узнать Будду, не то что нам Иисуса. Но что же случилось с этим священным зубом?
Pongyi тихонько засопел носом.
— Царь, который сбежал, похитил его и унес с собой. Ужасное кощунство! Никто не знает, зачем он это сделал. Предполагали, что он направлялся в Индию, а в Индии Будде больше не поклоняются.
— Но царь добрался только до Акуаба и умер там, — пробормотал я. — Следовательно, зуб все еще может быть среди его вещей.
