Это был еще один сомнительный сюрприз. Десерт по виду напоминал дыню с украшенной шипами кожурой, но когда слуга, прислуживающий за столом, разрезал ее, я увидел, что внутри этой дыни были семена, напоминавшие куриные яйца, а запах, который вырвался из внутренностей плода, чуть не заставил меня выскочить из-за стола.
— Успокойся, — раздраженно произнес Баян. — И сначала попробуй, прежде чем жаловаться на зловоние. Это же дурио.
— Полагаю, сие слово означает «падаль»? Фрукт пахнет весьма похоже.
— Это плод дерева дурио. У него самый отвратительный запах и самый пленительный вкус на свете. Не обращай внимания на вонь и ешь.
Мы с Ху Шенг переглянулись; вид у моей возлюбленной был самый несчастный, да и я сам наверняка выглядел не лучше. Однако мужчина должен проявлять храбрость перед своей подругой. Я отважно взял кусочек плода кремового цвета, стараясь не вдыхать его запах, и откусил от него немного. Баян снова оказался прав. У дурио был удивительный вкус, ничего подобного я не пробовал ни раньше, ни потом. Я и сейчас чувствую этот волшебный вкус, но как его описать? Похожий на сладкий крем, сделанный из сливок и масла, с привкусом миндаля, однако при этом одновременно появлялся и намек на другие привкусы, совершенно неожиданные: вина, сыра и даже шалота. Плод не был сладким и сочным, как дыня hami, или же кислым и освежающим, как шербет, и в то же время обладал привкусом того и другого одновременно. Словом, дурио стоил того, чтобы потерпеть и мужественно не обращать внимания на его отвратительный запах, который с лихвой компенсировался восхитительным вкусом.
— Множество людей стали заядлыми любителями дурио, — сказал Баян. Он, должно быть, и сам был одним из них, потому что набил рот плодами. — Некоторые от души ненавидят ужасный климат Тямпы, но остаются здесь только из-за одного дурио, потому что это дерево не растет больше нигде, лишь в этом уголке земли. — И снова орлок оказался прав. Впоследствии мы с Ху Шенг тоже стали пылкими поклонниками этого плода. — Дурио не просто освежающий и восхитительный, — продолжил Баян. — Он возбуждает и аппетит иного рода. Здесь, в Ава, есть поговорка: «Когда дурио падает, юбки задираются». — И это тоже было правдой, в чем мы с Ху Шенг позднее убедились на собственном опыте.
Когда мы наконец насытились, Баян откинулся, вытер рот рукавом и сказал:
— Ну хорошо, что ты здесь, Марко, тем более с такой красивой спутницей. — Он потянулся, чтобы похлопать Ху Шенг по руке. — Надолго вы с ней останетесь здесь? Каковы ваши планы?
— У меня их нет вовсе, — ответил я, — теперь, когда я доставил тебе письма хана, моя миссия выполнена. Правда, я обещал Хубилаю, что привезу ему что-нибудь на память из его новой провинции. Что-нибудь уникальное и характерное только для этой местности.
— Гм, — задумчиво произнес Баян. — Сейчас я не могу придумать ничего лучше корзины с дурио, но они не выдержат долгой дороги. Ну да ладно. День клонится к вечеру, становится прохладно, а это здесь самая подходящая пора для прогулки. Бери свою добрую госпожу, переводчика и побродите немного по Пагану. Если что-нибудь поразит вас, оно ваше.
Я поблагодарил Баяна за великодушное предложение. Как только мы с Ху Шенг поднялись, чтобы уйти, он добавил:
— Когда стемнеет, возвращайтесь сюда, во дворец. Мьяма — ярые приверженцы театральных действ и весьма преуспели в этом искусстве; их труппа каждый вечер показывает мне в тронном зале занимательную постановку. Я не понимаю ни слова, разумеется, но могу вас заверить, что это необыкновенная история. Сейчас наступает восьмой вечер, и актеры предвкушают показ решающих сцен из нее, что займет всего лишь два или три вечера.
После обеда к нам присоединился Юссун, которого сопровождал одетый в желтый халат главный придворный pongyi. Пожилой господин любезно прогуливался вместе с нами по городу, общаясь через Юссуна. Он объяснил многие вещи, которые в противном случае я бы ни за что не понял, а я, в свою очередь, разъяснял все Ху Шенг. Pongyi начал с того, что обратил наше внимание на внутреннее убранство самого дворца. Это было средоточие двух- и трехэтажных сооружений, по размеру и великолепию таких же, как и дворец в Ханбалыке. Правда, местный дворец отличал архитектурный стиль, присущий хань, хотя и несколько усовершенствованный. Стены, колонны и перемычки окон и дверей в зданиях были похожи на ханьские, они были украшены резьбой, рельефами, спиралями и филигранью, но в гораздо более изысканной манере. Они напомнили мне сеточное кружево венецианского Бурано. Коньки крыш в виде драконов, вместо того чтобы подниматься вверх плавными изгибами, прямо и резко устремлялись в небо.
