Дон Диего Медрано вел четыре португальских галеры.
Наконец, дон Гуго де Монкада на флагмане «Сан-Лоренсо» предводительствовал четырьмя галеасами Неаполитанского королевства. Монкада, каталонец знатнейшего происхождения, рыцарь Мальтийского ордена и Ордена св. Иакова, был потомственным аристократом высокомерного и спесивого нрава.
Галеасами6 называли большие боевые галеры венецианской постройки. В описываемую эпоху это был гибрид весельной галеры и корабля с латинским парусным вооружением; на носу у него был окованный железом шпирон для тарана судов противника. В битве при Лепанте (1571 год) шесть венецианских галеасов расстроили боевой порядок турецкого флота огнем пушек и пропороли борта нескольких судов страшным тараном. Галеасы имели по двенадцать весел с каждого борта, к каждому веслу было приковано по 6—10 гребцов; их укрывал от пуль и осколков толстый настил верхней палубы.
Для Армады в Венеции было заказано четыре галеаса, и Медина-Сидония надеялся на их огневую мощь в морском сражении. «Эти галеасы, – пишет современник, – радовали взор. На них были башни и бойницы. Палубные надстройки украшены резными фигурами. Для офицеров на корме имелись роскошные каюты с коврами, их стены были обиты бархатом, свет проходил сквозь цветные стекла. Фонари и флаги украшали борта кораблей. Ужинали в порту под пение менестрелей. Посуда, подсвечники и столовые приборы были из золоченого серебра. Офицеры носили шелковые штаны и бархатные камзолы с золотыми цепями. Гребцы и солдаты одевались за свой счет, если им выплачивали жалованье».
Четыре совершенных боевых «монстра», ощетинившихся пятьюдесятью пушками, казались неуязвимыми. Им предназначалось сыграть решающую роль, если во время сражения случится безветрие: они могли подойти к английским галионам на веслах.
Дон Алонсо Мартинес де Лейва
При чтении документов меня поразила одна деталь. Из всех собравшихся в Лиссабоне знатных господ, сиятельных грандов и благородных кабальеро наибольшим восхищением был окружен дон Алонсо Мартинес де Лейва. Его имя выплывало отовсюду, причем всегда с почтительным придыханием: «как считает де Лейва», «по мнению самого дона Алонсо». Герцог Медина-Сидония «собрал у себя генералов и Алонсо де Лейву» – видимо, мнение последнего значило столько же, сколько голоса всех других. Де Лейва был для своих современников признанным воплощением ратных доблестей и благородства.
Историк Антонио де Эррера писал в 1612 году: «Вторым человеком Армады после герцога был дон Алонсо». Если говорилось о его подвигах, то непременно с добавкой – «многочисленные»; если упоминалось о твердости в противостоянии врагу, то – «иного и нельзя было ожидать от такого человека».
Мне не удалось разыскать портрет дона Алонсо, но хронологи единодушно рисуют облик «рыцаря без страха и упрека». Он был молод, красив, весел и блестящ равным образом на поле брани и при дворе. Позже на допросе англичан уцелевшие испанцы описывали его так: «Высок ростом, светловолос, розоволиц, характером умерен, голос ясный и решительный… Все на борту относились к нему с превеликим почтением».
Де Лейва принадлежал к числу считанных фаворитов короля Филиппа, хмуро подозревавшего всех в неверности. Супруга дона Алонсо, дочь графа де Ла-Корунья, принесла ему богатейшее приданое и подарила несколько сыновей.
Военную карьеру дон Алонсо начал лейтенантом в полку своего отца, знаменитого дона Санчеса де Лейвы. Он проявил храбрость в Гренадской кампании, а затем и во всех войнах, которые вела на европейском театре его держава. Де Лейва находился в Италии, когда принц Хуан Австрийский потерпел поражение от мятежников во Фландрии. Тогда по собственному почину он сколотил отряд из юных искателей приключений, добавил к ним четыреста солдат из своей роты, быстро добрался до Фландрии и решил исход кампании. Отряд покрыл себя славой, мятежники были разгромлены, де Лейва вернулся в Италию.
В качестве генерал-капитана эскадры сицилийских галер он отличился при покорении Португалии (1580 год). В морских операциях проявил себя бесстрашным и умелым командиром. Король произвел его в генерал-капитаны легкой кавалерии герцогства Миланского и положил ежемесячное жалованье в 300 эскудо. Но, узнав в 1587 году о готовящемся Английском походе, де Лейва оставил должность и прибыл в Лиссабон.