-- Узду возьми.
Она замотала головой.
Хиронид хмыкнул, сам снял с гвоздя уздечку и небрежно набросил себе на голову. Затягивать не стал.
-- Люди смотрят. - пояснил он. - Пусть болтается.
Они вышли из конюшни, и Радка, встав слева от него, согнула ногу, а человек-конь, наклонившись, подхватил ее под колено и, забросил себе на спину. Хиронид удивился, как привычно у обоих получилось это движение. Девушка явно ездила раньше с кентаврами (у них говорили "с", а не "на"). Потому не могла позволить себе ни седла, ни уздечки. Сидела осторожно, даже особенно не сдавливала бока. Знала, что не уронят.
Тем более ей в голову не пришло связать ему руки. Другие тореты не преминули бы поступить именно так. "Зачем лошади третья пара копыт?" всегда ржал Ганеш, захлестывая кентавру запястья.
Пока ехали по деревне, Хиронид сам сложил руки сзади и намотал на них конец уздечки. Нечего пялиться! Люди и правда провожали их тревожными взглядами, но никто не двинулся вслед.
Миновав зимник, человек-конь пошел быстрее. Радка не знала, за что уцепиться. Обычно женщины держали кентавров за пояс или за плечи. Никогда за гриву, какой бы длинной и красивой она ни была. Кому понравится, когда его дергают за волосы? Но сейчас всадница не решалась даже пальцем притронуться ни к руке, ни к спине человека коня. Они были в ссадинах и длинных багровых полосах.
-- А много кентавров погибло? - робко спросила она.
-- У холма посмотришь. - бросил через плечо Хиронид.
-- Но кто-то ведь уцелел? - настаивала Радка.
-- Нет. - процедил сквозь зубы человек-конь. - Мы с Нессом были последними. Несса убили.
-- А Хирон? - не выдержала всадница. - Он не мог умереть! - от волнения кровь бросилась ей в лицо.
-- Что тебе до Хирона? - кентавр остановился и повернул к спутнице голову.
-- Он мой учитель. - губы девушки дрожали.
Кентавр, прищурившись, смотрел на нее.
-- Маленькая Радка? - наконец, неуверенно проговорил он.
Всадница застыла, тоже вглядываясь в его лицо. Они с Хиронидом плохо знали друг друга. Когда царь кентавров взял Радку в ученицы, его сын был уже молодым жеребчиком и отправлялся в путешествие. Люди-кони любили именно так завершать воспитание детей. Посмотреть мир - самое главное в жизни, считали они.
Радка запомнила Хиронида долговязым переростком с всклокоченными волосами, которые вставали на ветру черным солнышком вокруг головы. Царь гордился сыном и всегда хвалил его девушке. А ее ему. У Хирона было большое сердце, и когда он оказался один, его отцовские чувства излились на маленькую синдийку.
"Ты учишь ее тому, что женщине знать не обязательно! - смеялся сын во время коротких приездов домой. - Она скоро будет стрелять лучше тебя! Но ты хоть раз отвез ее на поле? Разве она не должна рожать детей?" "Всему свое время. - возражал мудрый Хирон. - Не нужно торопиться".
В последний раз девушка видела сына учителя перед самым отъездом на службу Тиргитао. Теперь он вырос и стал очень походить на отца...
-- Хиронид? - Радка еле узнала его в этом чумазом существе со сбитыми боками и кровавыми потеками на лице. - Хиронид! - мгновение она сидела прямо, как стрела в колчане, а потом кинулась ему на шею. - Слава богам, ты жив!
"Ну не такая уж и слава". - подумал он, тоже обнимая Радку.
Они прижались друг к другу, как родные. Обоих трясло.
-- Как ты сюда попала? Ты же служишь в Горгиппии.
-- Здесь моя родная деревня, -- шептала она, заливаясь слезами. - Я приехала навестить этих скотов.
-- Они убили отца. Они всех убили. - сбивчиво рассказывал Хиронид. От волнения он даже почувствовал вкус слюны во рту. - Радка, у тебя нет какой-нибудь человеческой еды? Меня все время кормят овсом... Я не могу больше.
Всадница оторвалась от него и, всхлипывая, полезла в сумку на боку. Там была лепешка с запеченным внутри козьим творогом. Отламывая куски, девушка вытирала тыльной стороной ладони слезы со щек, поэтому хлеб, который она совала в рот Хирониду был мокрый и соленый. Он глотал его с трудом и чувствовал, что тоже плачет.
У Радки была и фляжка. Серебряная, большая - подарок Багмай. С дареным же дорогим вином с погребения Псаматы. Вытащив зубами плотно притертую крышку, спутница приложила сосуд к губам Хиронида и убрала, только когда он осушил половину.
