Тем временем вода в проливе начала вскипать. Стрела валялась на дне и, не сделав своего дела, раскалялась с каждой минутой все сильнее. Вокруг нее уже бурлил крутой кипяток.
-- Эй, там, на палубе! - крикнул, наконец, Гермес. - Сделай что-нибудь. А то скоро вареные осьминоги на берег полезут.
Феб молча встал с песка и, повернувшись спиной к проливу, побрел прочь. Его больше не интересовал украденный скот. Вернувшись под свой платан, гипербореец рухнул на землю и, ни слова не сказав пытливому Марсию, пролежал без движения до следующего дня. Пятнистые коровы блуждали, как хотели, их потаскивали волки и соседские крестьяне, от чего стада Адмета даже не убывали. Хлеб и вино, принесенные кухонным служкой из дворца, так и остались нетронутыми.
Раздавленный тяжестью потери Феб валялся в тени и ничего не желал. На следующий день к нему пришел с визитом Гермес, чувствуя себя виноватым в случившемся.
-- Я никак не могу перевести коров обратно на твою сторону. - сказал он. - Вода бурлит не подступишься.
-- Из-за моей стрелы? - убито осведомился гипербореец. Он попытался приподняться на локтях, но даже это движение далось ему с трудом.
-- Мне очень жаль, что все так получилось, -- мямлил вестник.
-- Чего уж там, -- махнул рукой Феб. - Садись, угощайся. Вино. Лепешки.
Гермес жестом отверг щедрое приглашение. Вино уже явно прокисло, над ним роем вились пчелы. Хлеб зачерствел.
Помахав перед носом рукой, вестник сел возле Аполлона на землю.
-- Как ты валяешься в такой помойке?
Гипербореец пожал плечами.
Гермес осторожно достал из-за спины какой-то предмет, завернутый в белый холст, и не без сожаления протянул его лучнику.
-- Я не могу вернуть твою стрелу. Мои крылатые сандалии тебе не нужны. - сказал он. - Может, это принесет утешение?
-- Что это? - Феб скривился, как от зубной боли.
-- Арфа. Я слышал, ты любишь музыку.
Холст соскользнул с отполированных бычьих рогов, и изумленный Аполлон увидел чудесный черепаховый панцирь, скреплявший тонкие конские волосы, натянутые в качестве струн.
-- Откуда у тебя такая прелесть? - выдохнул он, на мгновение забыв обо всех своих невзгодах.
-- Так, мастерил на досуге. - Гермес коснулся пальцем струн. - Но у меня совсем не получается играть. Я, видишь ли, туг на ухо. - он рассмеялся. - Бери. Клянусь сидонским торгом, не плохой обмен!
Вестник всучил гиперборейцу арфу, а сам прошелся вокруг дерева. Его удивленный свист означал, что он наткнулся на глиняную фигурку Асклепия. Феб поморщился. Ему было неприятно, что кто-то видит маленький алтарь и заветревшие подношения на нем.
-- Кто это? - Гермес, прищурившись, рассматривал изображение.
-- Мой сын. - нехотя признался Феб.
Нельзя ручаться, что вестник не подумал: "Скульптор из тебя, как из меня музыкант".
-- Геро говорила, ты сам его убил?
Звук, который Аполлон издал в ответ, мог означать все, что угодно, только не согласие.
-- Значит не сам. - констатировал Гермес. - Ну мне пора. Кажется, благодарностей за арфу я не дождусь.
-- Постой, -- Феб встрепенулся, точно вспомнил что-то. - Как-то Триединая обмолвилась, что ты... ты пытаешься воскрешать мертвых. Это правда?
Гермес застыл вполоборота.
-- Конечно нет! За это могут сбросить с Олимпа. Зевс этого не любит! - вестник был готов отрицать решительно все, даже свое общее происхождение с Геро, которое уже предполагало склонность к колдовству.
Но Аполлон смотрел на него такими глазами, что у Гермеса вся ложь застряла в горле.
-- Послушай, на что ты меня подбиваешь? - испугался он. - Вот твой мальчишка всего и виноват-то был в том, что учил свои глиняные игрушки ходить. А его утопили, как котенка. Великая Мать никому не позволит посягать на свое...
-- Великая Мать? - переспросил лучник. - Я думал это Зевс.
-- Не смеши меня! - фыркнул Гермес. - Что он может? Сучья молниями сшибать? Превращаться в быка и крыть пастушек? Все его решения нашептаны Геро. Разве ты не слышишь ее голос за каждым раскатом грома?
-- Гермес, милый! - взмолился Феб. - Я пожалел тебя вчера. Хотя мог убить. Помоги мне вернуть сына!
-- Ты в своем уме? - к вестнику вернулся дар красноречия. - Обмена между Жизнью и Смертью запрещено касаться под страхом потери божественности! Я верну коров. Забирай арфу. Могу даже нырнуть за твоей стрелой, если ты хочешь, чтоб я сварился. Только не требуй этого.
