Мне посчастливилось застать Гардетта в конторе. Мы были раньше знакомы, и поэтому я сразу приступил к делу.
Не буду утомлять читателя передачей нашего разговора. Упомяну лишь о том, что имеет непосредственное отношение к моему рассказу. Все сведения, полученные мною в тот день, только подтвердили мои печальные догадки.
Некто, сильно похожий на де Отроша — его настоящий двойник, — выдавал себя за моего друга и, ловко обманув мадам Дардонвилль, уговорил ее и ее дочь уехать вместе с ним в Европу.
Во всем этом не было ничего невозможного. Не следует забывать, что Дардонвилли несколько лет не видели де Отроша.
К тому же я вспомнил, как мадам Дардонвилль однажды говорила мне, что она собирается поехать как-нибудь во Францию, чтобы повидаться с родными и с друзьями своей юности. Ей хотелось также пожить в Париже, где она могла завершить образование своей дочери и вывезти ее в свет.
О поездке на родину мечтают все эмигранты. Желание мадам Дардонвилль было вполне естественно, тем более что она в средствах не стеснялась.
Странно было только то, что она собралась так поспешно. Ведь в своих письмах она ни словом не упоминала о своем намерении. Очевидно, она действовала под влиянием мнимого де Отроша.
Итак, мои предположения были правильны: мадам Дардонвилль и ее дочь уехали в Европу в сопровождении ловкого мошенника. После разговора с банкиром я не мог больше в этом сомневаться. Гардетт знал, что я коротко знаком с семейством Дардонвиллей, и не счел нужным что-либо скрывать от меня. Впрочем, ему самому было известно очень мало. До него, как и до всех знакомых Дардонвиллей, доходили различные слухи. Как доверенный банкир мадам Дардонвилль, он узнал об ее предполагаемом путешествии в Европу. Она взяла аккредитив на крупную сумму — десять тысяч долларов — на один из парижских банков, и Гардетт отсюда заключил, что она собирается пожить в столице Франции. Но о дальнейших своих планах клиентка не поставила его в известность.
Все остальное он узнал из слухов, которые ходили по городу. Богатые люди поневоле бывают всегда на виду у всех, и им трудно скрывать даже чисто семейные тайны.
В данном случае усиленно говорили про предстоящую свадьбу Олимпии с молодым де Отрошем. Добавляли, что ему будто бы известно завещание ее отца. Душеприказчики не всегда умеют молчать, а банкиры по своему положению имеют сколько угодно случаев узнавать чужие тайны.
Гардетт был в курсе и других подробностей. Ему рассказывали, что де Отрош гостил на вилле Дардонвиллей целую неделю. Именно этим обстоятельством банкир объяснял себе то, что он не получил ответа на письмо, посланное де Отрошу и адресованное в Новый Орлеан.
Я сразу понял, о каком письме шла речь, и мне вскоре удалось убедить моего собеседника, что он ошибался и что де Отрош молчал по другим причинам. До этого момента, однако, я только слушал Гардетта и не разъяснял ему настоящего положения дела. Легко себе представить, как он удивился, когда я ему сказал, что де Отрош вовсе и не думал гостить у Дардонвиллей. Он попросту мне не поверил и очень вежливо, но решительно объявил мне, что я ошибаюсь.
— Простите меня, несколько человек из моих знакомых видели его там собственными глазами. В городе он, правда, не показывался, что немного удивляло здешнее общество. Впрочем, мне лично это казалось вполне естественным, — добавил банкир, снисходительно улыбаясь. — В такие минуты молодые люди не ищут общества. Быть может, впоследствии эта страсть к уединению пройдет у де Отроша, — и Гардетт усмехнулся. — Этому молодому человеку повезло: состояние у его невесты крупное.
— Нет, мсье Гардетт, ему, наоборот, очень и очень не повезло. Боюсь, что с ним стряслась большая беда!
— Что такое? Что вы хотите этим сказать?
— Лицо, проживавшее у Дардонвиллей под именем де Отроша, было вовсе не де Отрош, а известный шулер и мошенник, выдававший себя за него. Де Отрош только что прибыл сюда вместе со мной на пароходе «Султан». Мы приехали прямо из Нового Орлеана, откуда де Отрош за последнее время не выезжал.
