Текст, толкуемый Хомяковым в этой заметке (видимо, представляющей набросок к будущему переводу всего Послания), «является едва ли не самым трудным во всем Новом Завете» (Глубоковский Н. Н. Христово уничижение и наше спасение // Православная мысль. Вып. 2 (Париж) 1930. С. 86). Уже с III века существуют разноречивые его интерпретации. К патриотическому периоду принадлежат толкования на данный текст Оригена, Тертуллиана, Григория Нисского, Иоанна Златоуста, Амвросия Медиоланского, Илария Пиктавийского, Августина, Кирилла Александрий¬ского, Феодора Мопсуестского, Феодорита Киррского. Кроме хотя бы некоторых из них, Хомяков мог быть знаком с экзегетическими исследова¬ниями современных ему немецких ученых Умбрайта, Штайна и Эрнести (опубликованных в Theologischen Studlen und Krltiken за 1828, 1837 и 1848 гг. соответственно) и особенно с книгой основателя новотюбингенской теологической школы Ф. X. Баура «Paulus der Apoetel Jesu Christ!» (Stuttgart, 1845), где подробно анализируется текст Фил. 2, 5–11. Баур, не признавав¬ший Павла автором Послания к Филиппийцам, усматривал гоностическое происхождение данного текста. Христос, по его мнению, противопоставля¬ется здесь Софии, зону, пожелавшему равенства с Богом. Хомяков, не принимая этого взгляда (отвергнутого также большинством последующих экзегетов), в грамматическом разборе текста, однако, близок к Бауру. При этом Хомяков расходится с мнением не только древних латинских экзегетов (отраженным в тех переводах, которые Хомяков оспаривает), но и с классическими толкованиями восточных Отцов Церкви, прежде всего Иоан¬на Златоуста и Феодорита. Впрочем, Хомяков и декларирует здесь намере¬ние переводить «совершенно отдельно от всякого авторитета» в духе отста¬иваемой им свободы исследования.
В последующей русской литературе наиболее глубокий анализ рассмат¬риваемого текста дан профессором Московской Духовной Академии М. М. Тареевым, на которого хомяковская трактовка оказала определенное влия¬ние (Тареев М. М. Основы христианства. Т. I. Христос. Сергиев Посад, 1908. С. 10–38). Соглашаясь со многими аргументами Хомякова, Тареев старается, однако, предложить понимание текста, более соответствующее восточно–патристической традиции: «Он не посмотрел на Свою божествен¬ную славу, как на предмет своекорыстия» (Там же. С. 25). Оригинальное, но весьма спорное толкование предлагал священник Павел Флоренский: «Христос <… > не видел в Своем равенстве Богу возвышения над природой Своей, экстатического акта» («Не восхищением непшева…» // Богослов¬ский вестник. 1915. N 1. С. 512–562). См. также труды профессора Н. Н.
Глубоковского (цит. соч.), И. Назарьевского (Послание святого апостола Павла к Филиппийцам. Сергиев Посад, 1893), А. И. Чекаловского (К уяснению учения о самоуничижении–Господа нашего Иисуса Христа. Киев, 1910).
Не останавливаясь на огромной западной литературе о тексте Фил. 2, 5–11, появившейся в XX в., отметим лишь, что вслед за Э. Ломейером (1928) большинство исследователей видят в этом отрывке древнейший гимн Хри¬сту, употреблявшийся в эллинистически–иудейской христианской среде еще до того, как апостол Павел включил его в свое Послание (вероятно, несколько обработав и дополнив).
ОТРЫВКИ И ЗАМЕТКИ
Впервые: Соч., II, 399—407; кроме < «Отрывка о церковных и адми¬нистративных вопросах» >. Два отрывка (< «Построение жизни Спасите¬ля» > и < «Заметки для исследования о подлинности Евангелия от Мат¬фея» >) нами опущены. Нуждающиеся в основательном и кропотливом научном исследовании, к чему не имеется здесь возможности, — они совершенно темны. Отрывок «О Св. Троице» не был включен в это издание вследствие сомнений Самарина в принадлежности его Хомякову (опубл.: ЯСС, IIу 512–513; латинский подлинник без перевода; там же, 430—431, — <«Отрывок о церковных и административных вопросах»>).
Первая публикация сопровождалась примечанием Самарина: «В порт¬феле А. С. Хомякова нашлось несколько клочков бумаги, исписанных его рукою, большею частью карандашом (почти стершимся), и содержащих в себе разного рода перечни, ссылки, намеки, иногда оглавления задуманных трудов. Разумеется, многое в них непонятно и почти все неопределенно и загадочно; но из этого полумрака пробиваются иногда неожиданные лучи, открывающие дальние, еще не исследованные горизонты. Вот почему мы сочли не лишним дать место в этом томе некоторым из этих отрывков. Мысль Хомякова, даже недосказанная, стоит того, чтобы на ней остановить внима¬ние; и мы уверены, что, по крайней мере, для некоторых читателей, не лишены будут интереса эти последние, едва заметные следы ее».
