«Елки-палки, до чего нудно, какие еще награды можно получать от Страхового общества… Может, небольшую дурацкую страховку? Спасибо, что я знаю о награде, которую обещал папа… Бесплатное мороженое во время весеннего праздника!»
Он прочитал объявление и был так счастлив, что маленький песик, жесткошерстная такса, вовсе не убежал.
— Подумать только, Глупыш! О тебе тоже написано в газете… в двух местах. Ты герой, Глупыш, ты знал об этом?
Глупыш тявкнул. Он знал, казалось, и об этом.
Затем Расмус выпрыгнул из кровати. Он тщательно умылся и совершенно противоестественно причесал волосы, ведь он обещал это Альфредо! Затем, надев рубашку и синие джинсы, вышел в кухню.
— Нет, знаешь что, — сказала мама. — В таком виде, пожалуй, на весенний праздник ты не пойдешь. Надень фланелевый костюм.
Расмус был глубоко оскорблен. Он тут умывался и причесывался, перейдя все границы благоразумия, но жертва была напрасной, этого даже не заметили, а только стали возникать с возражениями по поводу его будничной одежды.
— Если надо надевать выходной костюм, — с досадой сказал он, — я лучше останусь дома.
Мама кивнула.
— Вот как? Тогда оставайся! — сказала она.
Расмус обиженно посмотрел на нее.
— Ш-ш-ш, тогда, значит, я зря умывался?
Мама осмотрела его уши:
— По-моему, ты, в виде исключения, помылся хорошенько, верно?
— Да, даже слишком, — сказал Расмус.
Притянув его к себе, мама погладила его по мокрым, причесанным волосам.
— Как красиво ты причесан… и ты абсолютно сам до этого додумался! Ты, верно, никогда не станешь взрослым?
Нет, он не сам до этого додумался, ему это было не нужно… Это явно входило в интересы государства — как он причесан, одет и умыт; даже старые ворюги вмешивались в это дело.
— Ты видел, какая нарядная Крапинка? — спросил папа.
— Ш-ш-ш, девочка — это же совсем другое дело, — сказал Расмус.
— Разве? — спросила Крапинка.
Встав перед ним, она закружилась. На ней было что-то розово-клетчатое, и юбка так красиво колыхалась; Расмус даже признался самому себе, что Крапинка «красивая». Но ведь девчонки любят шуршать шелками. Хотя вид у нее, у Крапинки, был не веселый, ну… ни капельки!
— Выше голову, Крапинка! — сказал папа. — Как можно не радоваться, когда идешь на праздник и сам похож на цветок шиповника.
Крапинка встала перед небольшим зеркалом, висевшим у мамы на стене кухни, осмотрела свое грустное лицо и скорчила гримаску.
— Цветок шиповника с веснушками на носу, Да?
С этими несчастными веснушками, которые выступали у нее на лице каждую весну, Крапинка вела нескончаемую войну.
У Расмуса тоже выступали весной веснушки, но он как-то не замечал, чтобы они ему мешали.
Да и мама тоже так думала.
— Знаешь, Крапинка, а веснушки придают только прелесть, — сказала она.
Крапинка скорчила гримаску:
— Да, веснушки всегда придают прелесть… другим.
И она пошла.
— Привет! Мне надо быть там заранее, мы будем репетировать!
— Ну как, — спросил Расмус, когда она исчезла, — можно мне надеть синие джинсы или нельзя?
Папа умоляюще посмотрел на маму:
— Он же может, верно, надеть их… как маленькую награду?
Расмус тоже умоляюще посмотрел на маму:
— Можно мне надеть их?
Мама еще раз погладила его по гладко причесанным волосам и сказала:
— В награду за честность и рвение на службе государству, он… не наденет фланелевый костюм на весенний праздник!
— Красиво, — оценил Расмус.
Потом, еще немного подумав, спросил:
— А что, здесь, в доме, все решает, мама?
— Нет, ты тут ошибаешься, — сказал папа, — ты тут совершенно ошибаешься! Раньше все решала мама…
— Разве теперь она больше этого не делает?
— He-а, видишь ли, Крапинка стала такая взрослая, что у нас теперь так называемое коллегиальное правление.
Но мама только смеялась:
— Чепуха, конечно же, все решает папа. И теперь он решил, что нам пора поторапливаться.
Но тут Глупыш залаял, чтобы напомнить о своем существовании, и Расмус оживился.
— Я решаю еще один вопрос, — сказал он. — Да, и я тоже! Я решаю, что Глупыш идет с нами.
Глупыш громко залаял. «Глупыш идет с нами!» — он считал, что такие слова должны намного чаще произноситься в этом доме.
Мама наклонилась и погладила песика.
