— Зачем же такое недоверие?
— Тебе, следователь, верю, но ведь я нахожусь при торгобъекте.
— А кто у вас председатель стансовета?
— Нефедов Петр Петрович. А что?
— Где же Красноштан?
— И ты знаешь Красноштана? — удивился сторож.
— Когда-то знал.
— Личность! Артист своего дела! Но теперь у нас уже нет Красноштана. В Москву улетел!
— Что же он там делает?
— Сказывают, действует по торговой части. — Сторож сбил со лба папаху и рассмеялся: — Вот делец так делец! В позапрошлом году такое чудо сотворил на этой площади, что хоть стой, хоть падай. Попривез и универмаг, и ресторан, и качели. Духовой оркестр играл всякие вальсы. Прибывшие гости были довольны.
— Где же все, что тут было? — спросил Холмов.
— Обратно в курортторг отвезено. На другой же день все было разобрано и на грузовиках, как полагается, возвращено. — Сторож увидел ехавших по площади на велосипедах. — Эй, кто едет? А! Это Ющенковы! Иван да Мария, подъезжайте сюда!
Ющенковы подъехали и сошли с велосипедов. Мария в шароварах, голова повязана шерстяным платком, а Иван в кирзовых сапогах и в куцей, подтянутой армейским ремнем стеганке. Они смущенно смотрели то на незнакомого мужчину в шляпе и в плаще, то на сторожа, не понимая, зачем их позвали.
— Из кальера, Ющенковы? — спросил сторож. — Ну как, много гравия накидали? — И к Холмову: — Недавний солдат и его молодая женка — мастера по добыче гравия. У их машин ковши с добрую бричку. Значит, шуруете, Ющенковы?
— Шуруем, дядя Прохор, — ответил Иван. — Еще есть вопросы?
— Надо, Ваня, выручить товарища следователя. — Папаха мешала смотреть, сторож снял ее и ладонью вытер лысину. — Знаешь, где проживает бабка Заводилиха?
— Я знаю, — сказала Мария. — А зачем она?
— Стало быть, требуется, — ответил сторож. — Садитесь в легковичку и покажите товарищу следователю, как проехать до бабки Заводилихи.
— Съездим, Ваня, тут недалеко, — сказала Маруся.
— А если та бабуся уже спит? — спросил Иван.
— Разбудить, поднять! — приказал сторож. — Оставьте свои бегунки, пусть постоят возле фонаря.
Иван влез в машину следом за Марусей. Холмов поблагодарил сторожа, и «Волга», кинув на площадь сверкающий шарф, нырнула в переулок.
Через полчаса «Волга» вернулась и затормозила возле фонаря.
Прохор поправил на плече ружье, сбил на затылок папаху, спросил:
— Она или не она?
— К сожалению, не она, — ответил Холмов. — Каргина — ее девичья фамилия. Ее муж, Антипов, давно уже с нею не живет.
Иван и Мария взяли велосипеды, но не уезжали. Видимо, им интересно было узнать, зачем же следователю понадобилась старуха.
— Только зря бабусю потревожили, — сказал Иван.
— Погоди, Ванюша! — перебил сторож. — Теперь я знаю, какой именно требуется Каргин. Это тот, что на Яман-Джалге был завмагом. Шурин рассказывал, какая история приключилась с тем Каргиным…
— Сказка о Каргине — дело мертвое, — сказал Иван и обратился к Холмову: — Подсобите делу живому, нам с Марусей. Еще в позапрошлом году нашу хату развалили. И с той поры ютимся, как какие беженцы, в чужом сарае.
— И верно, товарищ следователь, плюнь на Каргина и вызволи из беды Ющенковых, — поддержал сторож. — Ить это проделка Красноштана. Когда разукрашивал станицу, так он приказал бульдозером шугануть хатенку Ющенковых. Сильно она выпирала на площадь и портила общую наглядность. Подсоби, дорогой товарищ, Ющенковым. Ить хорошие люди, трудяги!
— Когда разрушали, так Красноштан обещал поставить новую хату, — пояснила Мария. — А теперь нету ни Красноштана, ни хаты. И куда мы ни жаловались, куда ни писали…
— Где вы живете? — спросил Холмов.
— Квартируем у Самсоновых, — обрадовавшись, ответил Иван. — Тут близко. Пойдемте к нам, посмотрите.
Холмов попрощался со сторожем. «Волга» тронулась. Иван и Мария ехали впереди, спицы велосипедов попадали на свет и блестели. Из темноты фары выхватили раскрытые ворота, заставленный сарайчиками двор. В одном из сарайчиков и жили Ющенковы со своей двухлетней дочерью и матерью Марии.
Следом за Иваном и Марией, нагибаясь в дверях, Холмов вошел в сарайчик. Строение ветхое, без потолка.
Керосиновая лампа тускло освещала крышу и дощатые стены. На перекладинах, как на насестах, ночевали куры. Девочка уже спала. Кровати стояли вплотную: одна побольше, двуспальная, другая поменьше и пониже. Мать Маруси, седая женщина, предложила гостю табуретку, тряпкой смахнув с нее пыль. И когда она узнала, что приехавший к ним мужчина интересуется их разрушенной хатой, старуха залилась слезами и стала проклинать Красноштана. Холмов видел тесноту жилья, удручающую неустроенность быта и думал, что в несчастье семьи Ющенковых повинен не один Красноштан.
