— Как быстро, оказывается, растет борода!
— Да еще если в дороге, — согласился Андрей. — Может, желаешь побриться, папаша?
«Нет, нет, это же совсем не тот Холмов, — думал Андрей. — Тот, настоящий, был и моложе и стройнее, и глаза у того Холмова не так ввалились, как у этого, и брови были не такие клочковатые…»
— Пусть растет борода, — сказал Холмов. — Все одно, дорога у нас дальняя. Прибудем на место, вот тогда и помолодеем.
— Тоже правильно, — согласился Андрей.
— Садитесь к столу, — сказала Катя и незаметно при этом подмигнула мужу, как бы говоря, что он конечно же не ошибся. — Вот сюда садитесь. Чем богаты, тем и рады. К чаю у нас и варенье есть, и свои пирожочки.
Окно было раскрыто. На подоконник летели брызги, в темноте дождь шумел тягуче и ровно, как шумит мельничное колесо.
Андрей и Холмов сидели за столом и пили чай. Поглядывали один на другого, присматривались. Холмов заключил, что на вид Андрею нельзя дать и двадцати пяти. Русоголов, худощав. Русая чуприна, вся в мягких завитках, спадает на лоб и на уши. Обеими ладонями он подбирал и поглаживал волосы. Поглядывая на летевшие в комнату брызги, Андрей сказал, что июль и август были сухие, знойные, земля высохла, потрескалась, а сады стали седые от пыли.
— Пришел-таки и к нам дождик, — сказала Катя, ставя на стол тарелку с пирожками. — Угощайтесь! Пирожки с абрикосами. Свои, первый год уродили. Сад у нас молодой… Ух, как дождик припустил! Вот зарядил бы такой на недельку, пусть бы земля насладилась влагой.
— Дождь обложной, видать, на всю ночь, — сказал Холмов. — Такой для посева озимых — благодать. В вашей станице обычно в какие числа сеют озимую?
— А шут его знает, в какие! — Андрей подернул плечами, не ждал такого вопроса. — Честно скажу, не знаю. Да об этом я как-то и не думал.
— Почему не думал? Ты же колхозник!
— А разве всякому колхознику знать это обязательно?
— Как же так? — удивился Холмов. — Колхозник, а не знаешь, когда надо сеять озимые.
— Верно, колхозник. Только я в колхозе состою рабочим. — Андрей пятерней подобрал вьющиеся волосы, улыбнулся. — Не удивляйся, папаша! Не мы сами, а жизнь нас разделила, рассортировала, кого куда. Одни пашут землю, сеют пшеницу, а другие имеют дело с железом. Я, к примеру, специалист не по озимым, а по моторам. Спроси меня, папаша, про моторы. На любой вопрос отвечу, потому что по роду занятий принадлежу к рабочему классу. А что тут удивительного? Свой теперь у нас народился рабочий класс. Есть свои рабочие и на колхозном консервном заводе, и на колхозной мельнице, к в колхозной РТМ. Так что из хлебопашцев сами по себе повырастали приверженцы не земли, а машин. Одних шоферов да механиков у нас теперь целая армия! А ты: когда сеют озимую? Не знаю и знать не хочу.
— Брось, Андрюша, свою агитацию, — сказала Катя и обратилась к Холмову: — Вы его не слушайте, а берите пирожок и пейте чай. Андрей на РТМ состоит в агитаторах, так ему дай только поговорить. Пейте чай, угощайтесь пирожками. Сама пекла.
— Пирожки очень вкусные, — сказал Холмов. — Но мы вот покурим и снова примемся за чай. — И к Андрею: — Это, конечно, хорошо, что в станице появились приверженцы машин и железа. Без этих приверженцев нынче в станице пришлось бы ох как трудно. Но знать, когда сеется озимая, все же нужно. Озимка — это хлеб.
Холмов курил, и сизый дымок от папиросы тянулся к окну. Под унылый шум дождя говорил о том, что для посева озимой пшеницы самыми лучшими сроками для Прикубанья и Ставрополья являются первые числа сентября. Еще он сказал, что в стране засевается более ста пятидесяти сортов озимой пшеницы, при этом назвал такие замысловатые, трудно выговариваемые названия сортов, о которых Андрей и понятия не имел. Например: «гостианум-237». Или: «эритроспермум-15».
Андрею нравилось, что этот заросший щетиной, чем-то сильно похожий на настоящего Холмова старик так хорошо разбирался в сортах пшеницы, а также в том, где и как ее надо сеять. И когда Холмов с уверенностью знатока стал говорить и о том, какие сорта озимой лучше всего засевать в низовьях Прикубанья, какие — в верховьях, а какие — на равнинном ставропольском плато, и о том, что в одном прикубанском совхозе недавно выращен новый сорт пшеницы «пономаревка», — Андрей про себя решил: «Нет, конечно же не тот Холмов. Откуда тому Холмову все это знать? Не иначе, агроном, да еще и старой закваски».
