— Да что вы! Я при полном здравии, — сказал Кузьма.
— Хорошо, допустим, — продолжал красивый мужчина. — Допустим, что так. А куда отправили лошадей? Неужели на мясокомбинат? Подумать только! Лошадей отправили на мясокомбинат!
— Так точно! Сам отгонял.
— И такое случилось где? Опять же — на Кубани! В старинной линейной станице Весленеевской! Нет, такого Кубань-матушка еще не знала. Конь и колбаса! Смешно и грустно. И кубанцам, прославленным мастерам верховой езды, видите ли, кажется, что так оно и должно быть. И только один, повторяю, один казак еще привязан к коню. Приехал в район в седле! И что он просит? Сущий пустяк! Отдать ему коня! Нашелся же чудак! Как же ты, казак в бурке, не похож на всех прочих людей! Как же отстал, старче, от бурного течения времени! Живешь, как крот, и не видишь, что машины, техника давно обогнали, оставили далеко позади самых резвых скакунов. Честное слово, похоже на то, как восклицал поэт: «Милый, милый, смешной дуралей, ну, куда он, куда он гонится? Неужели он не знает, что живых коней победила стальная конница?» Так, а?
— Подсобите, прошу.
— Значит, стоишь на своем и просишь отдать тебе коня?
— Как родного сына прошу. — Кузьма встал. — Сжалься!
— А зачем тебе конь, дедусь? — Красивый мужчина прошелся от стола к окну и обратно. — Нормально мыслящему человеку понять сие просто невозможно! Ну зачем тебе конь?
— Чтоб ездить. Без коня как же?
— Ездить, дедусь, надобно на машине. Прогресс! Цивилизация!
— Так ведь привычка. Сколько годов при коне и в седле.
— Несовременно, и очень. Подумай сам. Что нужно коню? Во-первых, сено ему нужно? Нужно. Во-вторых, зерно нужно? Нужно.
— Это само собой. И сено и зерно. Как полагается.
— А где взять? Ни сена, ни зерна колхоз не даст. На рынке, как сам знаешь, фураж не продается. А конь не машина, он просит есть и пить даже тогда, когда стоит без дела, и просит каждый день, и утром и вечером. Подумал об этом?
— Корма добуду. Был бы конь.
— Странный ты человек, дедусь. Самый типичный осколок старого казачества. — Красивый мужчина еще внимательнее посмотрел на Кузьму. — Это же ты не коня просишь, а сам себе хомут на шею натягиваешь. Допустим, станешь частным коневладельцем. Зачем же на старости лет отравлять себе жизнь? Этот твой Кузьма Крючков может заболеть. Где возьмешь ветврача? И конюшня ему нужна. А налоги на тягловую единицу? Эх, дедусь, дедусь… — Красивый мужчина подошел к окну, посмотрел на стоявшего у крыльца коня под седлом. — Это и есть Кузьма Крючков?
— Он самый.
— И хоть бы лошадь-то была видная, а то какая-то замученная кляча.
— Староват, верно, а так, в ходу, ничего, идеть исправно.
— Просто никудышный конек! — Красивый мужчина отвернулся и даже сплюнул. — Не будем, дедусь, романтиками, а будем реалистами. Согласен ли ты, что кубанское казачество как таковое свое отжило? В наши дни никаких сословных различий между советскими людьми нету. И они не нужны. Согласись также и с тем, что того, былого казачества тоже нету. Иногда, верно, проблески старого, всякие там кубанки, башлыки, бурки появляются в кино или на спектакле. И то редко. В реальной жизни тех, старинных казаков, какие без коня не могли жить, уже не встретишь. И никто об этом не жалеет. Всему свое время!
— Это-то так, только я насчет коня! — перебил Кузьма. — Оградите от Ивана.
— Так спрашивается: чего ради тебе, дедусь, рядиться в старинную одежонку и гарцевать на коне? — Красивый мужчина говорил и сам слушал свой голос. — Оригинальности ради? Так, а? Все, дескать, живут без коня, а у меня конь? Или для того тебе нужна эта кляча, чтобы приезжие киношники радовались и гоняли тебя по площади? Решительно не могу понять.
— Отдайте мне коня, — умолял Кузьма. — Вам конь в тягость, а мне в радость. Милостью прошу, сынок, пожалей старика.
— Ладно, пожалею, раз так сильно укоренилось в тебе это казачество. — Красивый мужчина взял телефонную трубку. — Дайте мне Казакова… Казаков? Ты, Иван Иванович? Вот что, Иван Иванович… Посылаю к тебе одного конника, заядлого казака. Нет, конечно, живой, настоящий. Но ежели говорить откровенно, немножко странным он мне показался. Да, да, и с конем, и при полной казачьей амуниции. Именно, именно Кузьма Крючков! А ты-то откуда знаешь? Необыкновенная кличка! Да и сам конник потешный! Сидит в нем какой-то сильно застаревший казачий дух. И как этот дух мог в нем сохраниться, понять не могу… Ну, так ты слушай, Иван Иванович. Надо пожалеть старика. Видал ли этого Кузьму Крючкова? Кляча, а не конь… Надо отдать старику, надо… Ну, будь здоров! — Положил трубку и к Кузьме: — Все в порядке, дедусь! Считай, что ты уже на собственном коне! Иди к Ивану Ивановичу Казакову. Тут недалеко, через площадь. Дом под железной крышей. Широкие двери. Ну, жму руку, дедусь! «Милый, милый, смешной дуралей…» Эх ты, казачина! Жить без коня не можешь! Чудак!
