Но их общие враги постепенно ослабевали. Турецкая империя приходила в упадок, а у славян не было больше сил восставать против мадьяр и немцев. Часть немецкого и мадьярского дворянства, господствующего в славянских землях, ославянилась, и поэтому славянские нации сами оказались заинтересованными в сохранении монархии, которая должна была все более защищать дворянство против развивающейся немецкой и мадьярской буржуазии. Национальные противоречия исчезали, и Габсбургская династия изменила свою политику. Та самая Габсбургская династия, которая поднялась на германский императорский трон на плечах немецкого бюргерства, стала более решительно, чем какая-либо другая династия, защищать феодальное дворянство против буржуазии.
В этом духе действовала Австрия, участвуя в разделе Польши. Богатые галицийские старосты и воеводы, Потоцкие, Любомирские и Чарторыские, предали Польшу Австрии и стали вернейшей опорой Габсбургской династии, которая за это гарантировала их владения от покушений низшего дворянства и буржуазии.
Однако городская буржуазия все более богатела и приобретала все большее влияние, а прогресс земледелия, идущий вместе с прогрессом промышленности, изменил положение крестьян по отношению к помещикам. Движение буржуазии и крестьян против дворянства становилось все более угрожающим. А так как движение крестьян, которые повсюду являются носителями национальной и местной ограниченности, необходимо принимает местный и национальный характер, то вместе с ним опять возникла старая борьба между нациями.
При таком положении вещей Меттерних проделал свой мастерский трюк. Он лишил дворянство, за исключением могущественнейших феодальных баронов, всякого влияния на государственное управление. Буржуазию он обессилил тем, что привлек на свою сторону самых могущественных финансовых баронов, — он должен был это сделать, этого требовало состояние финансов. Опираясь таким образом на высшую феодальную и финансовую знать, а также на бюрократию и армию, он в гораздо большей степени, чем все его соперники, осуществил идеал абсолютной монархии. Буржуазию и крестьянство каждой нации он держал в подчинении при помощи дворянства той же нации и крестьян каждой другой нации; дворянство каждой нации — с помощью страха перед буржуазией и крестьянством той же нации. Различные классовые интересы, национальная ограниченность и местные предрассудки, при всей своей сложности, очень хорошо уравновешивали друг друга и позволяли старому плуту Меттерниху свободно маневрировать. Каких результатов достиг он, натравливая один народ на другой, показывает галицийская резня[156], когда Меттерних подавил демократическое польское движение, начатое в интересах крестьянства, при помощи самих русинских[157] крестьян, зараженных религиозным и национальным фанатизмом.
1848 год первоначально создал в Австрии страшнейший хаос, предоставив на какой-то момент свободу всем этим различным народностям, до тех пор, по милости Меттерниха, порабощавшим друг друга. Немцы, мадьяры, чехи, поляки, моравы, словаки, хорваты, русины, румыны, иллирийцы, сербы вступали во взаимные конфликты, в то время как внутри каждой из этих наций тоже шла борьба между различными классами. Но скоро в этом хаосе возник порядок. Борющиеся разделились на два больших лагеря: на стороне революции оказались немцы, поляки и мадьяры; на стороне контрреволюции остальные, т. е. все славяне, кроме поляков, румыны и трансильванские саксы.
Откуда появилось это разделение наций, какими причинами оно объясняется?
Это разделение соответствует всей прежней истории данных народностей. Оно явилось началом разрешения вопроса о жизни или смерти всех этих больших и малых наций.
Вся прежняя история Австрии вплоть до настоящего времени свидетельствует об этом, это же подтвердил и 1848 год. Среди всех больших и малых наций Австрии только три были носительницами прогресса, активно воздействовали на историю и еще теперь сохранили жизнеспособность; это — немцы, поляки, мадьяры. Поэтому они теперь революционны.
Всем остальным большим и малым народностям и народам предстоит в ближайшем будущем погибнуть в буре мировой революции. Поэтому они теперь контрреволюционны.
