Этим объясняются и жестокости констеблей по отношению к собравшейся в Конверсационсхалле левой[317], и оцепление войсками Дёнгофской площади, и беглый огонь по безоружной спокойной толпе, которая не могла разойтись, потому что все выходы с площади на улицы были для нее закрыты.
Спокойное поведение народа, несмотря на все провокации, сорвало все расчеты контрреволюционеров. У них нет предлога для октроирования, а октроировать они должны. Может быть, уже сегодня вечером мы узнаем, на какие новые уловки решились эти господа.
Какие у них были обширные планы, это видно по всему. Во-первых, об этом свидетельствует одновременный роспуск палаты в Ганновере, во-вторых и в особенности — поездка г-на Радовица в Берлин.
Г-н Радовиц — душа прусской контрреволюции. Г-н Радовиц составил план ноябрьского контрреволюционного переворота, но сам еще держался за кулисами и интриговал во Франкфурте в пользу прусского кандидата в наследственные императоры. На этот раз г-н Радовиц сам поехал в Берлин — говорят, чтобы выступить, наконец, открыто и стать премьер-министром. Министерство Радовица — вот где собака зарыта!
Нам определенно известны, далее, следующие факты:
1) В течение прошлой недели все шеф-президенты получили циркуляр от обер-президентов, в котором сообщалось о предстоящем роспуске палаты и давалось указание принять все необходимые меры предосторожности.
2) Всем окружным управлениям [Regierungen] был разослан министерский рескрипт, в котором говорилось:
1. Всем бургомистрам должно быть предписано ежедневно сообщать соответствующим окружным управлениям о впечатлении, произведенном роспуском палаты. Окружные управления, со своей стороны, должны представлять об этом в министерство сводные доклады.
2. Новых выборов пока не будет. Вместе с тем против многих членов «так называемой» левой будут приняты меры.
3. Надлежит принять все меры предосторожности, чтобы подавить всякую попытку к мятежу.
Рескрипт подписан: Мантёйфель.
Г-н Мантёйфель или, вернее, его шеф, г-н Радовиц, не мог оказать развивающейся венгерско-польско-германской революции лучшей услуги, как открыто выступив именно теперь со своими планами восстановления абсолютизма.
Написано Ф. Энгельсом 30 апреля 1849 г.
Печатается по тексту газеты
Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 286, 1 мая 1849 г.
Перевод с немецкого
Кёльн, 1 мая. Послезавтра в суде присяжных в Дюссельдорфе будет разбираться дело Лассаля, обвиняемого в прямом призыве к вооружению против королевской власти.
Напомним, что Лассаль, Кантадор (командующий дюссельдорфским гражданским ополчением) и разносчик Вейерс были арестованы в ноябре прошлого года во время осадного положения в Дюссельдорфе, и против них было начато следствие по обвинению в вышеуказанном «преступлении согласно статьям 87 и 102 Code penal {Уголовного кодекса. Ред.}».
Следствие затягивали, насколько это было возможно. Если одновременно возбужденный процесс против Рейнского окружного комитета демократов по поводу отказа от уплаты налогов уже 8 февраля состоялся в Кёльне, то кёльнский обвинительный сенат лишь по прошествии нескольких сессий суда присяжных в Дюссельдорфе передал дело на рассмотрение этого суда. Но Маркс, Шнейдер и Шаппер оставались на свободе, Лассаль же сидел в дюссельдорфской тюрьме; а ведь Code d'instruction criminelle {Уголовно-процессуальный кодекс. Ред.} предписывает, что дела арестованных должны рассматриваться в первую очередь!
Лассалю оказывали в тюрьме совершенно особое предпочтение. «Neue Rheinische Zeitung» довольно часто имела возможность сообщать о примерах деликатного обращения прислужников королевско-прусской юстиции с Лассалем. В то время как Кантадор пользовался всевозможными льготами — ведь у Кантадора, несмотря на его политические выступления, было много друзей среди дюссельдорфской буржуазии, — Лассалю пришлось еще раз[318] испытать, какому тираническому произволу подвержен королевско-прусский подследственный заключенный. Не говоря уже о более мелких притеснениях, напомним лишь о том грубом обращении, которое позволил себе по отношению к Лассалю директор тюрьмы г-н Моррет в присутствии судебного следователя г-на Эбермейера (который осчастливил нас теперь своим пребыванием здесь, в Кёльне). Лассаль направил жалобу в прокуратуру; генеральный прокурор г-н Николовиус вынес решение: данный поступок не является
