«Положение вещей», — признается этот официальный орган, — «дошло до того, что теперь нам уже не может помочь даже и столь желанное завершение выработки конституции. Ибо зачем дальше скрывать, что документ, продиктованный народным представителям, параграф за параграфом, под угрозой дыбы и виселицы и насильно вырванный этими представителями у короны, будет, считаться обязательным только до тех пор, пока его будут отстаивать с помощью самого грубого насилия».
Итак, снова отменить, параграф за параграфом, скудные народные права, отвоеванные Национальным собранием в Берлине, — такова задача Национального собрания в Бранденбурге!
А если оно не реставрирует полностью, параграф за параграфом, весь старый хлам, то оно этим докажет, что, хотя оно и обрело в Бранденбурге «внешнюю свободу действий», оно все же не вернуло себе желательную для Потсдама внутреннюю свободу.
Как же должно действовать правительство против духовной закоренелости, против внутренней несвободы перебравшегося в Бранденбург Собрания?
«Следовало бы распустить его!»— восклицает «Neue Preusische Zeitung».
Но народ, — вдруг приходит ей в голову, — быть может, внутренне еще менее свободен, чем Собрание?
«Может возникнуть опасение», — пожимает она плечами, — «не дадут ли новые первичные выборы еще более плачевный результат, чем предшествовавшие».
Народ располагал бы на первичных выборах внешней свободой действия. Но как обстоит дело с внутренней свободой?
That is the question! {Вот в чем вопрос! (Шекспир. «Гамлет».) Ред.}
Ведь параграфы Собрания, которое явится результатом новых первичных выборов, могут превзойти старые по своей крамольности.
Что же предпринять против «старых» параграфов?
«Рыцарша креста ландвера» становится в торжественную позу.
«Кулак породил их» (старые параграфы, выработанные после 19 марта), «кулак их и уничтожит — именем бога и закона».
Кулак восстановит «доброе старое правление».
Кулак — последний аргумент короны; кулак будет последним аргументом народа.
Пусть же народ прежде всего оградит себя от нищенски алчных кулаков, которые таскают из его карманов цивильные листы и… пушки. Кичливые кулаки быстро отощают, как только народ перестанет откармливать их. Пусть народ прежде всего откажется платить налоги — а потом он сосчитает, на чьей стороне больше кулаков,
Все так называемые мартовские завоевания будут считаться обязательными только до тех пор, пока их будут в состоянии отстаивать с помощью самого грубого насилия. Кулак их породил, кулак их и уничтожит.
Так говорит «Neue Preusische Zeitung», а слово «Neue Preusische Zeitung» — это слово Потсдама. Итак, долой иллюзии! Народ должен положить конец мартовским компромиссам, в противном случае им положит конец корона.
Написано К. Марксом 16 ноября 1848 г.
Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 145, 17 ноября 1848 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с немецкого
Кёльн, 16 ноября. Редакция «Kolnische Zeitung» в номере от 16 ноября таким великолепнейшим образом характеризует самое себя:
«При наших постоянных колебаниях между боязнью анархии сегодня и боязнью реакции завтра живо вспоминаются слова Лютера: «Человек подобен пьяному крестьянину: если он с одной стороны взбирается на лошадь, то падает снова с другой стороны»».
Страх — это пафос «Kolnische Zeitung».
Написано К. Марксом 16 ноября 1848 г.
Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 145, 17 ноября 1848 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с немецкого
Кёльн, 16 ноября. Берлинские газеты сегодня не получены, за исключением «Preusischer Staats-Anzeiger», «Vossische Zeitung»[43] и «Neue Preusische Zeitung».
Разоружение гражданского ополчения проведено в «квартале тайных советников»[44], и только в этом квартале. Речь идет о том самом батальоне, который 31 октября предательски расстреливал рабочих-машиностроителей[45]. Разоружение такого батальона на пользу народному делу.
Национальное собрание снова изгнано с помощью вооруженной силы из Кёлльнской ратуши[46]. Депутаты направились после этого в гостиницу Милсиц, где они, наконец, приняли единогласно,
