— Я здесь потерял такую вещь, которой не стоит весь город!
Признаться должен я, что ты это справедливо сказал: не только город, но и весь мір не стоит души, о драгоценности которой изобразил и Спаситель міра священно: «Кая польза человеку, аще весь мір приобрящет, душу же свою отщетит?» и проч. Если ты потерял душу, то ты потерял такое сокровище, коего все великолепное изящество природы поистине не стоит.
Однако же, любимейший отец, поколе еще не прекратилась жизнь твоя, при истинном познании грехов и твердом уповании на заслуги Христовы, неоцененную сию потерю возвратить можно, а наиболее тогда, когда со смиреннейшим сокрушением сердца, призвав духом веры в помощь Всевышнего, положишь в храме души твоей решительное основание, так сказать, вторительно легкомысленно не следовать по стремлениям плоти. Умная Дина — душа твоя да не снидет в Сихем порочных направлений. Правда, следующая истина: «Несть грех побеждающ милосердие Божие» может ободрить и самый отчаянный дух; но должно рассудить, что это относится только к тем, которые, говорю, истинно покаялись с душевным намерением не возвращаться более на грех, которые не подражают оным псам, прибегающим на свои блевотины... Может быть, ты надеешься на будущее время? Но кто нам возвестит, что родит следующее утро? Не цвету ли сельному подобен человек? Послушай же, что написал на сей конец премудрый и святой Исаак Сирский: «Кто, — говорит он, — надеяся на покаяние, грешит, тот идет пред Богом путем коварства; но таковой не достигает цели покаяния». Следовательно, его внезапно восхищает рука смерти и с лица земли поднебесной переселяет в темную землю жителей немилосердия, адских оных духов, коих пища — огнь, питие — зависть. Ты, освященный сын, послушай! Не трогательны ли для тебя следующие примеры?
Один священноинок многими был почитаем по наружности за мужа благочестивого и уважаем, но внутренно Он тайно предавался мерзким плоти вожделениям. Однажды, совершая Божественную священнейшую литургию, пред Херувимскою песнию наклонив обыкновенным образом голову и читая молитву «никтоже достоин» и проч., внезапно скончался. В каком состоянии оставила его душа его?
Еще: один известный мне священноинок, увлекаясь любострастием, осмеливался недостойно совершать Божественную службу: его свергает ужасная болезнь и сближает со смертию. Все средства отразить оную были тщетны; напротив того, болезнь усиливалась и становилась опаснейшей. Пробужденная горестию совесть внушает, что он должен быть жертвою смерти за недостойное священнодейстие. Пришедши в чувство, он решительно обещается никогда не совершать Божественной литургии и вместе с сим отречением возвращается и прежнее его благосостояние, так что и следов болезни не было приметно.
Подлинно, сан священства и облачение великолепны, однако дотоле, пока соответствует тому и внутренняя красота души. Когда же она, по ненаблюдению, померкает, когда совесть, строго обличающая нечистоту, пренебрегается, — то тьма заступает место света и открывает путь ко мраку и огню вечному, если только не уклонимся от сего пути на путь добродетели и смирения, что приводит в царство славы. Так пишет преподобный Феогност в гл. 51-й, 54-й и 55-й.
Но сказывал мне еще один благочестивый отец следующее событие, о котором он слышал от своего Старца: два брата и по духу, и по намерению, оба будучи уединенны, посвятили себя и уединенной жизни. Это было на У крайне в конце XVIII столетия по Рождестве Христовом. Жили они по разным кельям, и по прошествии некоторого времени один из них увлекся любострастием, которому он весьма и предался. Узнав о сем, другой, любитель чистоты, смиренно и любвеобильно уговаривал его отстать от сей гибельной привычки; но порабощенный страстию нечистоты, имея, вероятно, на то несытое сердце, соединив вместе еще и гордость, ответствовал:
— Ангельское — не согрешать, диавольское — не покаяться.
Кто не согласится с ним? Но это не должно обращать в повод к беззаконию, ибо милосердия Божескаго тайна сокрыта. Хотя милосердие Триединаго одержало и одерживает верх над правосудием, но это, мне кажется, простирается более до нечаянности, нежели до намерения, простирается к слабостям человеков правых сердцем и смиренных, но не до обманывающих себя нерадивцев, имеющих гордый рассудок или восхищающихся мерзким Оригеновым учением о высочайшем милосердии Непостижимого, Которого правда пребывает в век века.
