Новая Германская империя оказала России услугу, отторгнув Эльзас-Лотарингию от Франции[68] и тем самым действительно толкнув Францию в объятия России. Царская дипломатия оказалась теперь в завидном положении; она сумела поставить в зависимость от России обе страны, и Францию и Германию, которые стали вследствие этого отторжения смертельными врагами. И этим благоприятным положением она снова воспользовалась для наступления на Царьград, для объявления войны Турции в 1877 году. После длительной борьбы русские войска подошли в январе 1878 г. к самым воротам турецкой столицы, как вдруг в Босфоре появились четыре английских броненосца и принудили русских, перед которыми уже виднелись купола Софийского собора, остановиться и передать выработанный ими Сан-Стефанский договор на пересмотр европейскому конгрессу[69].
Тем не менее казалось, что успех достигнут огромный. Румыния, Сербия, Черногория, расширившие свою территорию и получившие независимость благодаря России, были поэтому у нее в долгу; четырехугольник крепостей между Дунаем и Балканами, этот мощный бастион Турции[70], был на время разрушен; Балканы, последнее прикрытие Константинополя, отняты у турок и разоружены; Болгария и Восточная Румелия, формально вассалы Турции, стали в действительности вассалами России; возвращена потерянная в 1856 г. территория в Бессарабии; завоеваны новые важные позиции в Армении; Австрия, заняв Боснию, стала соучастницей в разделе Турции и неизбежной противницей всех стремлений Сербии к независимости и объединению; наконец, Турция вследствие потери территории, истощения и непосильных обязательств по возмещению военных издержек попала в полную зависимость от России, оказалась в таком положении, при котором она, по мнению русских, и совершенно правильному мнению [В английском тексте вместо слов «по мнению русских, и совершенно правильному мнению» напечатано: «и это очень хорошо знала русская дипломатия». Ред.], могла быть лишь временной хранительницей Босфора и Дарданелл для России. Таким образом, казалось, что России оставалось лишь выбрать подходящий момент, чтобы достигнуть своей великой конечной цели — овладеть Константинополем, этим «la clef de notre maison» [ «ключом от нашего дома» (слова Александра I, сказанные в беседе о французским послом Коленкуром в 1808 г.). Ред.].
В действительности, однако, дело обстояло совсем не так. Если отторжение Эльзас-Лотарингии заставило Францию броситься в объятия России, то наступление на Константинополь и Берлинский мир заставили Австрию броситься в объятия Бисмарка. А в результате этого все положение снова изменилось. Крупные военные державы континента разделились на два больших, угрожающих друг другу военных лагеря: Россия и Франция — с одной стороны, Германия и Австрия — с другой. Вокруг тех и других вынуждены группироваться более мелкие государства. Но это означает, что русский царизм не может сделать последнего решающего шага, не может действительно овладеть Константинополем без мировой войны с приблизительно равными шансами, войны, исход которой будет, вероятно, зависеть не от обеих начавших ее сторон, а от Англии. Ибо война Австрии и Германии против России и Франции лишила бы весь Запад подвоза русского хлеба по суше. Между тем все западноевропейские страны живут лишь за счет подвоза хлеба из-за границы. А это можно было бы осуществлять тогда только по морю; превосходство же Англии на море дало бы ей возможность лишить и этого пути подвоза либо Францию, либо Германию, таким образом взять измором ту или другую страну, смотря по тому, на чью сторону она бы встала [В английском тексте к этому месту дано следующее подстрочное примечание: «Отсутствие тех военных прав на море, на которые Англия так долго претендовала и от которых она в конце концов отказалась согласно Парижской декларации 1856 г., Англия могла бы не почувствовать в обыкновенной войне с одной или двумя континентальными державами. Эти последние, даже будучи блокированы с моря, всегда могли бы в наш век железных дорог ввезти любое количество нужных им товаров по суше из граничащих с ними нейтральных стран; именно в этом состояла главная услуга, оказанная Пруссией России во время Крымской войны. Но в той европейской войне, которая нам теперь угрожает, весь европейский континент раскололся бы на враждебные группировки; соблюдение нейтралитета стало бы в конце концов невозможным; международная сухопутная торговля была вы почти, если не вовсе, прекращена. При таких обстоятельствах Англия могла бы пожалеть об отказе от своих военных прав на море. Но, с другой стороны, в такой войне проявилось бы в полной мере превосходство Англии на море, а больше, собственно, ничего и не требуется». Ред.].
