Итак, мы не могли бы оказать не только партии, но и самим мелким крестьянам худшей услуги, как такими обещаниями, которые давали бы хоть малейший повод подумать, что мы имеем намерение сохранить на длительный срок парцелльную собственность. Это означало бы прямо закрывать крестьянам путь к освобождению и принижать партию до уровня крикливого антисемитизма. Напротив. Обязанность нашей партии — всегда вновь и вновь разъяснять крестьянам абсолютную безнадежность их положения, пока господствует капитализм, абсолютную невозможность сохранить за ними их парцелльную собственность как таковую, абсолютную уверенность, что капиталистическое крупное производство так же раздавит их бессильное устарелое мелкое хозяйство, как железнодорожный поезд — ручную тачку. Поступая так, мы будем действовать соответственно неизбежному ходу экономического развития, а оно уже прочистит крестьянам мозги для понимания наших слов.
Впрочем, я не могу покончить с этим вопросом, не высказав убеждения, что и авторы Нантской программы по существу придерживаются тех же взглядов, что и я. Они слишком разумны, чтобы не понимать, что и земля, находящаяся сейчас в парцелльной собственности, должна будет перейти в общее владение. Они сами признают, что парцелльная собственность обречена на исчезновение. Составленный Лафаргом доклад Национального совета на Нантском съезде тоже полностью подтверждает этот взгляд. На немецком языке он опубликован в берлинской газете «Sozialdemokrat» 18 октября этого года[504]. Уже сама противоречивость формулировок Нантской программы обнаруживает, что ее авторы говорят в действительности не то, что намеревались сказать. Если их не поймут и их высказываниями станут злоупотреблять — как это в действительности уже и случилось, — то это, разумеется, их собственная вина. Во всяком случае они должны подробнее разъяснить свою программу, а следующему французскому съезду придется основательно ее пересмотреть.
Перейдем теперь к более крупным крестьянам. Здесь мы видим — главным образом вследствие дележа наследства, а также и вследствие задолженности и принудительной продажи земли — образцы промежуточных ступеней от парцелльного до крупного крестьянина, сохранившего в целости свой прежний надел земли и даже увеличившего его. В тех местах, где средний крестьянин живет среди парцелльных крестьян, он по своим интересам и взглядам не отличается от них сколько-нибудь существенно; ведь его собственный опыт должен ему показывать, сколько ему подобных уже опустилось до положения мелких крестьян. Но там, где преобладают средние и крупные крестьяне и где ведение хозяйства повсюду требует помощи батраков и батрачек, там дело обстоит совершенно иначе. Рабочая партия, конечно, должна отстаивать в первую очередь интересы наемных рабочих, то есть батраков, батрачек и поденщиков; уже в силу одного этого она не может давать крестьянам никаких обещаний, предполагающих дальнейшее существование наемного рабства рабочих. Но пока будут существовать крупные и средние крестьяне как таковые, они без наемных рабочих обходиться не смогут. И если с нашей стороны было бы просто нелепостью поддерживать у парцелльных крестьян надежду на длительное существование их в качестве парцелльных крестьян, то обещать то же самое крупным и средним крестьянам граничило бы уже с прямой изменой.
Здесь опять-таки есть сходство с городскими ремесленниками. Хотя они в еще большей степени подверглись разорению, чем крестьяне, все же среди них еще найдутся такие, у которых наряду с учениками работают и подмастерья или у которых ученики выполняют работу подмастерьев. Те из этих ремесленных мастеров, которые хотят увековечить свое положение, пусть идут к антисемитам, пока не убедятся, что и там им не помогут. Остальные же, осознав неизбежность гибели своего способа производства, приходят к нам, но они проявляют готовность разделить в будущем ту же судьбу, которая ждет всех других рабочих. То же и с крупными и средними крестьянами. Их батраки, батрачки и поденщики интересуют нас, разумеется, гораздо больше, чем они. Если эти крестьяне хотят, чтобы им гарантировали дальнейшее существование их хозяйства, то мы этого им никак предложить не можем. Их место тогда в рядах антисемитов, членов крестьянского союза и тому подобных партий, которым доставляет особое удовольствие все обещать и ничего не выполнять. Мы твердо знаем ту экономическую истину, что и крупный и средний крестьянин тоже должен неминуемо погибнуть от конкуренции капиталистического хозяйства и дешевого заокеанского производства зерна, о чем свидетельствуют все возрастающая задолженность и повсюду заметный упадок их хозяйства. Против этого упадка мы ничего поделать не можем, разве только порекомендовать и здесь объединение их хозяйств в товарищества, в которых можно было бы все больше и больше устранять эксплуатацию наемного труда и которые можно было бы постепенно превратить в обладающие равными правами и обязанностями составные части великого общенационального производственного товарищества. Если эти крестьяне поймут неизбежность гибели их нынешнего способа производства и сделают из этого необходимые выводы, то они придут к нам, и нашей обязанностью будет насколько возможно облегчить также и им переход к новому способу производства. В противном случае мы должны будем предоставить их собственной судьбе и обратиться к их наемным рабочим, у которых мы, конечно, найдем сочувствие. От насильственной экспроприации, вероятно, мы и тут откажемся, но сможем, впрочем, рассчитывать на то, что экономическое развитие научит уму-разуму и эти упрямые головы.
