А мальчишки в их школе - все страшные нахалы и циники, и непонятно, что с ними будет, когда они вырастут и станут мужчинами. Нет, конечно, они никогда не станут такими, как ее отец! А может, и станут? Вряд ли!
Так думала Лида. И раньше, наверно, так, и сейчас, в это лето, когда уже не было отца и когда мать ждала от него писем, как сегодня, а письма не было, и она нервничала, не находила себе места и без конца шелестела газетами...
Лида привыкла, что пол в комнате всегда был подметен. Сегодня мать не подмела пол. Лида привыкла, что печка всегда была протоплена. Сегодня в комнате было зябко и потому неуютно, сыро и мрачно. Лида привыкла, что они всегда в одно время завтракали и обедали, ужинали и пили чай. Сегодня прошло уже полдня, а они так и не позавтракали.
Мать листала газеты, а Лиде, наверно, хотелось есть. Мать куталась в платок, а Лиде тоже было холодно, но она ни во что не куталась. Мать прислушивалась к шуму каждой проходящей мимо машины, а Лида почему-то сердилась. Может, потому, что на улице дождь. Может, потому, что где-то так настырно каркали вороны и лаяли собаки. Может, потому, что ей просто хотелось есть и вообще все сегодня на даче было не так, как всегда.
А может, и потому, что не хотелось, чтоб мать сердилась на отца. В конце концов, у него же какие-то свои важные дела, и что, если он не может звонить и написать письмо вовремя?..
Лида ходила-бродила вокруг матери, не зная, чем заняться, как вести себя, и вдруг спросила:
- Злишься, да?
Лида сама злилась.
Валентина Михайловна не очень поняла ее слова и безразлично переспросила:
- Ты что-то сказала, Лидуша?
За окном капал дождь - кап-кап-кап, тихий, успокаивающий. По листьям бузины и рябины. По крапиве и по малине. По траве и земле. И конечно, по елям и соснам. И над головой глухо и равномерно капал дождь - кап, кап, кап, - это по крыше.
И Лида слышала все это. Так же слышала, как и тишину, стоявшую за окнами дачи, и близкий шум поездов на станции.
И все равно она, не понимая самое себя, повторила:
- Зачем ты злишься на него? На папу? Ну, не написал, ну, не позвонил! И что? Что может случиться? Все равно же он не на войне какой-нибудь!
Валентина Михайловна вздрогнула, сбросила с плеч платок:
- Что ты говоришь? Ты понимаешь, что ты говоришь! Ведь, казалось бы, не маленькая уже! Пятнадцать лет! "Злишься"! На тебя я могу и имею право злиться - это я! Я сегодня отвратно чувствую себя, а ты не понимаешь этого, не видишь. Хоть бы занялась чем! Печь растопила, завтрак приготовила, пол подмела. Прав отец: странное вы поколение... Злюсь!.. Будешь злиться!..
- Я не про себя, про папу говорю, - сказала Лида, удивляясь. - Почему ты на меня кричишь? Я про папу говорю, понимаешь? Зачем ты на него, ну, сердишься?..
Кажется, Валентина Михайловна совладала с собой:
- Не кричу я на тебя, доченька, пойми! А на папу? Разве я сержусь? Писем нет, волнуюсь. Неужели ты, в конце концов, не понимаешь: ведь он там, где идет война! Настоящая война!
Лапы елей мерно покачиваются. И падают на землю листья. Листопад бывает всюду, даже в Москве. Там вдоль бульваров вывешивают к концу лета началу осени такие таблички: "Осторожно - листопад!" Это для трамваев. Листья падают на землю сейчас другие. Обычно - желтые, сухие. Сейчас зеленые, сухие. Такое лето, что листья не успели пожелтеть. И они падают... То ли от дождя, то ли от ветра. Но вроде за окном и тихо. И слышен дождь. И очень тихо покачиваются лапы елей и падают листья.
Странно, что отец там, где идет война. Она слышала и читала, не раз слышала и читала о том, что делается там, но когда это там, а не здесь, видно, не понимаешь по-настоящему, что это такое.
Она слышала, когда была меньше, о Суэцком канале. Там шла война. Она слышала об Алжире - там тоже. Потом о Кубе. И о Вьетнаме. Слышала, если признаться, как-то мельком. Были какие-то свои дела и заботы. Плохо, наверно, но были, и они мешали думать о том, кажется, главном. Стыдно, наверно, но это было так...
И еще она вспомнила другое. Слова отца. Когда он говорил это? В прошлом году или чуть раньше? Тогда она училась в шестом, да, в шестом классе. Значит, раньше! А отец вспоминал тогда свое детство. Может, и не совсем детство, а молодость, но это - Испания, о чем они знают по учебникам. Испанию они проходят! И войну республиканской Испании проходят! И знают о добровольцах из всех стран мира, которые были там...
